– Кто заверял меня, что мы наконец-то проучим этих русских свиней? Кто мне говорил, что у русских устаревшие корабли и что они никак не смогут на равных воевать с нами? А теперь наша эскадра у Бомарзунда потеряна, и кто знает, что происходит сейчас с эскадрами у Свеаборга и у Петербурга…
– У Кронштадта, мой император, – машинально поправил Наполеона Дюкос, чем еще больше разозлил императора.
– А мне все равно, как и что там у них называется! – заорал он. – Вы в очередной раз плюхнулись мордой в грязь! И что вы теперь прикажете делать?! Ждать, пока русские уничтожат наш доблестный экспедиционный корпус? Или пока они перетопят все остальные наши корабли на Балтике?
– Мой император, – испуганно залепетал Дюкос, – вероятно, было большой ошибкой отдавать наш флот под английское командование.
– Ошибки нужно исправлять, мсьё ле министр! – император все никак не мог успокоиться. – Необходимо срочно послать новую сильную эскадру на выручку нашему корпусу! Нужно спасать те корабли, которые все еще там, в Финском заливе!
– Мой император, – сказал Леруа де Сент-Арно, – мне кажется, что, пока мы снарядим эскадру, и пока она дойдет до Балтики, нашего корпуса уже не будет, разве что его снимут с острова эскадры, ныне блокирующие Финский залив. Более того, тогда у нас почти не останется флота в Северном море и Атлантическом океане – тех кораблей, которые у нас сейчас находятся в Кале, Кайене, Бресте и Бордо, едва хватит для обороны нашего побережья. А вот на Черном море у русских практически нет современных паровых кораблей. Если послать туда еще несколько кораблей из Тулона – они как раз готовятся к походу – то мы сможем нанести русским более болезненный удар. Тем более что для этой операции уже подготовлен десант. Министр Дюкос подтвердит мои слова.
– Да, мой император, все именно так, – закивал Дюкос.
Наполеон тяжело вздохнул.
– Напишите росбифам[7], что мы намерены как можно скорее начать операцию в Крыму, и что именно победа на черноморском театре военных дел будет лучшей местью за гибель наших доблестных сил у Бомарзунда. Потребуйте, чтобы флот в Финском заливе сделал все, чтобы спасти наших доблестных солдат, и чтобы они как можно скорее вернулись во Францию. Впрочем, росбифы сами не дураки и, думаю, все поймут правильно. А теперь ступайте. Разбудите меня, только если ночью придет ответ из Лондона.
– Будет исполнено, мой император, – хором ответили своему монарху Дюкос и Леруа де Сент-Арно и, стараясь ступать как можно тише, вышли из спальни.
17(5) августа 1854 года.
Балтийское море у острова Мякилуото.
Борт 44-пушечного фрегата «Цесаревич»
Капитан Васильев Евгений Михайлович
Ну, вот, наконец-то мы вышли в море. Только теперь я понял – как сложно было служить на парусных кораблях. Из внутренней гавани Свеаборга эскадра под командованием вице-адмирала Румянцева выбиралась несколько часов. И если бы не паровые корабли, которые брали на буксир парусники и выводили их в море, эта процедура заняла бы еще больше времени.
Я отправился в бой на борту фрегата «Цесаревич». По нашим меркам это был сравнительно небольшой военный корабль: длина примерно полсотни метров, ширина – двенадцать с половиной. Он был вооружен сорока четырьмя 24-фунтовыми пушками, а экипаж его насчитывал около трех сотен моряков. Фрегатом командовал капитан 2-го ранга Александр Лаврович Токмачев.
С собой я взял радиста, Рината Хабибулина, который будет поддерживать связь с «кушеткой», оставшейся в Свеаборге. Император и Ваня Копылов станут осуществлять, так сказать, общее руководство. Вице-адмирал Румянцев отправился в бой на 120-пушечном линейном корабле «Россия». А на «Цесаревиче» находился командующий 2-й бригадой кораблей 3-й дивизии контр-адмирал Яков Ананьевич Шихманов. С ним были сигнальщики, которые должны были передавать полученные из Свеаборга команды на «Россию» и другие линейные корабли, коим, собственно и предстояло сразиться с неприятелем.
А силы, надо сказать, были далеко не равны. В море вышло шесть русских линейных кораблей: 120-пушечный «Россия», 90-пушечные «Полтава» и «Владимир», 84-пушечный «Прохор» и 74-пушечные «Иезекииль» и «Бриенн». Наш «Цесаревич» будет в сражении держаться в стороне от «больших парней».
Против нас была объединенная англо-французская эскадра контр-адмирала Артура Корри, в которой только линейных кораблей было почти в два раза больше. И самое главное, подавляющее большинство из них имело паровые машины, а следовательно, они могли маневрировать, выбирая наиболее выгодные ракурсы и дистанции для боя.
Впрочем, посовещавшись, мы пришли к выводу, что можно в какой-то степени компенсировать превосходство противника в кораблях с паровыми двигателями. Для этого просто нужно к началу боя пришвартовать к борту линкора, противоположному обращенному к неприятелю, один из сопровождавших нас пароходов. Ваня Копылов, который читал книгу Задорнова об обороне Петропавловска, вспомнил, что именно так англичане расставляли в Авачинской бухте свои парусные корабли, обстреливавшие город и русские батареи.
По выражению лица адмирала Румянцева я видел, что тому очень не хочется идти в бой, и не будь в Свеаборге императора Николая, то он под каким- нибудь благовидным предлогом отложил бы выход в море до лучших времен. Но приказ монарха – закон.
