Бетрима. Даже Зеленый не проронил ни звука.
— Она здесь? В Чаде? — спросил Бетрим.
— Пока нет, но скоро будет.
— Мертвоглазая никуда не ходит без своей армии, — встряла Генри.
— Армиям нет хода в Чад, — отозвался Шустрый.
— Не всю — разумеется, нет, но какую-то часть она с собой проведет.
— Кто-нибудь из нас переходил ей дорогу? — спросил Мослак.
Все снова посмотрели на Бетрима.
— Нет. Я встречался с ней лишь однажды, еще до того, как случилась та история с глазом.
— Поговаривают, что ей даже повода особого не нужно, чтобы убивать, — сказал Шустрый.
— Довольно. — Босс произнес это тихо, но голос его буквально сочился угрозой. Этого хватило, чтобы заставить замолчать обладателей четырех самых громких имен в Диких Землях. — Я уже взялся за эту работу. Она принесет нам денег и позволит оказаться там, где нужно. Хорошо?
Наступила тишина. Каждый раздумывал над идеей наняться к Мертвоглазой.
— Что за работа? — первым молчание нарушил Зеленый.
Босс злобно осклабился:
— Мертвоглазая хочет, чтобы кое-кто сбежал из тюрьмы.
Арбитр
— Арбитр Танкуил Даркхарт…
Танкуил устал от того, что люди произносят его имя. Конечно, ему должно было льстить, что в последнее время оно на слуху у власть имущих, но он давно уяснил, что чем больше о тебе говорят, тем больше от тебя хотят.
Арбитр проигнорировал глашатая и вошел в зал для аудиенций с высоко поднятой головой и хрустальной пробкой от винного графина в кармане. Вряд ли пропажу скоро заметят, да и едва ли кто-то решится подозревать арбитра в воровстве. Кроме того, красному вину полагается дышать.
Зал для аудиенций представлял собой длинную комнату, украшенную богато, но совершенно безвкусно. Кроваво-алые ковры, белоснежные шелковые занавески на окнах, два камина, чересчур больших и ослепительно сверкающих золотым орнаментом, оба в дальних углах зала, один справа от Танкуила, другой слева. Прямо перед арбитром стоял стол — огромное деревянное уродство, заваленное бумагами, картами, таблицами, монетами и всякими безделушками, а за ним восседали четыре человека.
Глашатай встал подле Танкуила и вновь заговорил:
— Лорд Фарин Колт. — Крайний слева мужчина коротко кивнул, отчего его многочисленные подбородки противно всколыхнулись.
Мало кто мог поспорить в ожирении с лордом Фарином. На нем был дорогой шелковый наряд цветов небесной лазури и золота, в изобилии испещренный пятнами пота. Золотые украшения унизывали его руки, а в каждом ухе он носил по серебряному колокольчику. Танкуил знал, что стоит ему пожать руку толстяку, и он обязательно стащит одно из золотых колец.
— Лорд Зхо.
Сидящий рядом с Фарином человек отличался от него настолько разительно, насколько это вообще было возможно. Кожа черная, а не белая. Тощий, костлявый, явно с жестким характером. Простая коричневая накидка, единственное украшение — деревянная палочка, продетая в переносицу. Он смерил Танкуила взглядом маленьких темных глаз. Раньше такой взгляд, наверное, напугал бы арбитра, но после встречи с великим инквизитором лорд Зхо казался ему не страшнее щеночка.
— Альфер То’ан.
Высокий, пухлый, женоподобный. Танкуил готов был поставить все содержимое своих карманов на то, что он евнух. То’ан был облачен в голубую мантию с черным кружевом, а на каждом пальце носил по серебряному кольцу. Он улыбнулся арбитру, словно кот — мышке.
— И от лица капитана Дрейка Моррасса будет говорить Белпер Фрот.
Крайний справа мужчина был высоким, тощим и походил скорее на моряка, нежели на градоправителя. Он носил белую матросскую блузу и не щеголял дорогими украшениями, не считая простой сережки в правом ухе, а вокруг левого глаза на смуглом лице красовалась татуировка.
Глашатай поклонился и отошел назад. Танкуил по очереди посмотрел на каждого из присутствующих.
— Значит, капитан Моррасс посадил на свое место лакея.
После этих слов, сорвавшихся с его языка, Танкуил понял, что слово «лакей» было плохим выбором.
