просто переврат, изображавший моего отца.
Он сказал последнее с нотками вызова, и в тоже время, беспокойства. Сколько бы он себя ни успокаивал, вовсе не все поверили в эту историю с перевратом.
— В ближайшее время, — сказала Джейм, — тебе придётся выйти из тени твоего отца. Мой тебе совет: сожги этот палец, возьми себе кольцо, и будь тем, кем должен был быть Передан.
Тиммон заколебался в нерешительности, а затем сунул останки обратно в карман.
— Ещё слишком рано, — сказал он поперёк ей.
Джейм вздохнула. Он был так близко к тому, чтобы заслуживать спасение. Впрочем, когда дело доходило до подобных вопросов, она не полностью доверяла своим чувствам. Вполне возможно, что подобно тому, как Лорд Ардет использовал винохир Британии, чтобы испытать юного Торисена, теперь пришло время для второй подобной оценки.
— Ну хорошо, что теперь? — сказала она. — У меня всё ещё есть дела. Ты можешь и дальше прятаться здесь, вернуться к рутине своего дома или пойти со мной, но только если поклянешься честью, не рассказывать никому о том, что можешь увидеть или услышать.
Это его определённо заинтриговало.
— Держать всё в секрете, а? Ну хорошо. Я клянусь и я иду.
И снова Джейм сначала наведалась в покои своего дяди, чтобы проведать Жура. Услышав её шаги, барс зевнул, соскочил с ящика и потянулся во всю свою, казалось неимоверную, длину.
— Я думаю, что теперь даже ты должен был хорошенько выспаться, — сказала она ему и открыла ящик.
Кокон куколки лежал в разодранных нарядах подобно яйцу в безвкусно цветастом гнезде. Оболочка стала почти полностью прозрачной. Внутри шевелилось нечто непонятное, в лазурном сиянии с гравировкой из смещающихся золотистых полос.
— Теперь уже в любой момент, — сказала Джейм, проводя кончиком пальца по волосяной трещинке в оболочке. — Тогда и посмотрим.
Она, Тиммон, Жур и бесенок выскользнули наружу из передней двери казармы. Под прикрытием шумной игры в слепое ушко[69] в квадрате между саргантами и рандонами, которыми руководили охрипшие кадеты, они незамеченными добрались до северных ворот и покинули Тентир.
Над училищем располагалось беспорядочное нагромождение валунов, что скатились с гор над ними, некоторые — не больше головы лысого человека, зарытого в землю по самые брови, другие же — вдвое выше человеческого роста. Череп вывернул из-за одного из последних, резко притормозил до полной остановки и резанул парой своих косообразных рогов прямо в лицо Джейм.
— Будь я мастером-лошадником, — сказала она, замерев на месте, — за этим мог бы последовать ответный удар по носу этим мешком с инструментами.
К этому времени Тиммон был уже на полпути к вершине валуна. Там он потерял опору под руками и свалился к ногам раторна. Череп побил землю вокруг него копытом, а потом с фырканьем отступил.
— Учитывая, что он не затоптал тебя до смерти, — сказала Джейм, — Я полагаю, это означает, что он тебя принял.
Невиновен, было словом, возникшем в её голове. По большей части. И к какому же типу правосудия всё это относилось?
Тиммон вскарабкался на ноги, пялясь на раторна. — Что. как. э-это тот самый жеребёнок, что поджидал нас в засаде у плавательной бухты, не так ли? Тот, на которого охотился Горбел? Неужели ты его объездила?
Джейм скорчила рожу. — Некоторым образом.
— Как ты думаешь, он мне позволит?
Раторн, скакнув вперёд, сбил его с ног.
— Я так не думаю.
Жеребёнок развернулся на месте и с издевательским взмахом шёлкового хвоста исчез за валуном. Тиммон последовал вслед за ним, вместе с Джейм, наступающей ему на пятки и надеющейся, что в случае чего, сможет не дать его растерзать. То, что за этим последовало, сильно смахивало на игру в прятки. Тиммон схватил кремовый хвост. Бел-Тайри взвизгнула и сорвалась в галоп. Снова появился раторн, с рёвом кинувшийся на помощь, и Тиммон забрался на очередную скалу, только чтобы снова спуститься, когда жеребёнок и винохир успокоились и принялись энергично пастись.
— Я не знал, что раторны едят траву, — сказал он, с трудом пытаясь перевести дыхание.
— Так бы делали и собака с кошкой, если бы были на это способны. Насколько я могу судить, он всеяден, хотя скалы с этим не согласны. Вот. — Она вручила Тиммону скребок из мешка, который она прихватила из своей комнаты. — Ты возьмёшь Бел.
Она поглядела, как он подходит к кобыле, отметив при этом, что он двигался так, чтобы не испугать её. Или он знал о её слепой стороне, или инстинктивно её сторонился. Кроме того, винохир всегда паслась, повернувшись ей к раторну. При его прикосновении, её единственный тёмный глаз насторожено завращался, но очень скоро она опять успокоилась. Это хорошо: какой бы кроткой она ни была, только немногим людям дозволялось касаться
