— Досада сказал.
— Досада много чего говорит. Тебе не следует слушать.
Клэри сгорбил плечи, как будто защищаясь от ветра или удара. — Я думал, ты пожалуешься Коменданту.
— Разве я хоть когда-нибудь так делала, на что бы то ни было? Это же больше не повторится, не так ли?
Его загривок стал тёмно-красным. — Нет. Это был грязный трюк. И мне бы хотелось, чтобы я этого не делал.
— Хорошо.
Она подошла к Шиповник, которая изучала карту Южных Пустошей.
— Уракарн, — сказала Шиповник, указывая на отметку на западном краю пустыни. — А вот лежащая перед ним равнина, на которой твой брат и моя мать, ведомые Генджаром, вступили в битву против карнидов, которая закончилась полным разгромом. Генджар вернулся назад. А многие другие нет. Говорят, что земля там до сих пор белая от растёртых в порошок костей. А это… — Она двинула рукой дальше на восток — высохшее солёное море, через которое они бежали. Это правда, что моя мать вытолкнула тебя из соли, из песка, спасая тебе жизнь?
Той весной шторм предвестий[94] перенёс всё Училище Летописцев на дальний юг, и Джейм и Шиповник вместе с ним. Джейм припомнила ужас постепенного погружения, смыкающийся над головой песок, соль на губах, становящуюся влажной, древнее море возвращалось обратно.
А затем руки Розы Железный Шип сомкнулись над её собственными и потащили её наверх, к воздуху, к жизни. Ради твоего брата.
— Я так думаю.
Неужели они скоро могут вернуться в эти загадочные земли? Жаркие, сухие, бесплодные. Джейм бросила быстрый взгляд в окно, на холодный дождь, по-прежнему хлещущий тонкими струйками. Какими же далёкими казались здесь Пустоши. Странно было даже думать о том, что когда-нибудь, в какой-то чуждой пустыне, она, быть может, будет жалеть об отсутствии дождя.
Ливень не кончился и на следующий день, и на следующий. Ничто толком не высыхало. Серебряная вздулась, начиная подгрызать свои берега. Колодцы были на грани переполнения. Если Съеденная Когда-то и в самом деле представляла воду, то она определённо демонстрировала своё недовольство, но вот кем?
ОНА. МОЯ. НЕТ.
«Она» определённо относилось к Прид, но почему же речная богиня отвергла её, да ещё с такими последствиями для неё, её народа и всех остальных обитателей Заречья? Судя по тому, что смогла разузнать Джейм, жертвоприношение дня солнцестояния обычно проходило без лишних проблем. Однако, что случиться с принесённым в жертву Любимчиком, оставалась более туманным.
А дождь по-прежнему лил.
Ох, Бабка Сид, что же мы наделали?
Ближе к концу четвёртого дня, у училища появились гости.
Десятки Тиммона и Джейм находились на балконе второго этажа большого зала, бегая туда-сюда с посудой, чтобы собрать дождевые потёки прежде, чем они перетекут на нижние стены и намочат знамёна домов, которые и так уже провисли под весом своим влажных стежков.
— Если так будет продолжаться и дальше, — сказала Джейм, опорожняя соусницу в котёл для жарки, — не будет ли лучше свернуть их в рулоны и сложить где-нибудь в сухом месте?
Тиммон ухмыльнулся. — Если оно вообще существует.
Наружная дверь с трудом распахнулось, намокшее дерево заскоблило по плитам. На истекающих водой лошадях в зал въехали всадники, одетые в промасленные куртки. Следом за ними в дверь протиснулся розовый полог. Под ним мерцало что-то бледное.
— Этого не может быть, — поражённо уставился на них Тиммон. — Милосердные Трое. Да, так оно и есть. Моя мать.
Леди Дистан подала скрытую перчаткой руку беловолосому рандону, который помог ей спешиться.
— А это Ран Аден. Во имя Порога, что они здесь делают?
— Тебе лучше спуститься и поприветствовать их.
Тиммон пожевал нижнюю губу. — А ты со мной не пойдёшь?
— Учитывая, что они оба обо мне чувствуют? Иди давай.
Тиммон неохотно спустился вниз. Его мать протянула ему для поцелуя свою руку в розовой перчатке и позволила проводить себя из зала.
Всадники и лошади спустились в подземную конюшню.
Ран Аден остался осматривать зал. Судя по выражению его лица, ничто из увиденного его не порадовало.
Поспешно вызванный рандон его дома выступил вперёд, чтобы поприветствовать его. Хайборн высокомерно поглядел на него поверх своего носа (т. е. задрав нос).
— Что, даже не Шет Острый Язык?
