или нет — но дело сделает.
Осталось лишь угнать его.
43. Жаркое желание
Стук втыкающихся в дерево стрел. Ветер и смрад горящей плоти. Визг женщин, детские крики. Чуда закрыла глаза и постаралась не думать о детстве.
Когда за ней пришли, Чуде уже исполнилось семь.
Наехавшие всадники были толсторукие, коренастые, свирепые, с заплетенными в косицы светлыми волосами.
Позже она узнала: война тянулась уже много лет. С Чудой случилась обычная история. Тогда жгли много деревень, вырезали население. В столице Тамантии солдаты дрались за власть над городом, а за власть над окраинами страны дрались бандиты.
Но знание этого отнюдь не смягчило пережитого. Они убили ее родителей. И друзей. И собирались убить ее. Она не знала, что спасется, если расскажет им про свою магию. Она и не рассказывала про нее людям. Знал только брат, Андатте. Милый, добрый, чудесный Андатте. Двумя годами старше ее и полный решимости защитить, заслонить сестренку от всего мира. Андатте спас ее от мечей, рассказал им про магию.
Чуда до сих пор считала, что лучше бы он промолчал и позволил убить ее.
Тогда они с Андатте прижались к стене хижины, где погибли их отец и мать. Чуда всю жизнь помнила горячую кровь на щеке, медный вкус крови на губах. И смрад лошадиного пота, перекрывший вонь побоища. Всадник поглядел на них, ухмыляясь. Андатте бросился на колени и закричал:
— Она тронутая! Ее коснулись боги!
Клинок на мгновение замер над ним. Всадник поглядел, ухмыляясь, на девочку.
И в глазах его искрилось недоверие.
— Покажи ему! — взмолился Андатте. — Покажи, а то он убьет нас!
Она и тогда боялась своей магии. И не понимала ее. Что это значит: быть тронутой богом? И почему она? Чуда не хотела показывать магию всаднику. Чуда никому ее не показывала. Прятала свою тайну. Свой стыд. Андатте знал только потому, что подсмотрел однажды. Но Чуда не винила его — он подглядывал, потому что заботился о ней. И тогда, и теперь.
И она показала свой дар всаднику.
На его крик быстро съехались другие — и увидели живой костер, пылающий на лошади. Ладони Чуды еще дымились. Всадники обнажили мечи, но приближались уже осторожнее, медленнее. Когда Андатте вновь взмолился о пощаде, к нему прислушались.
Брата с сестрой притащили к Хефрену, монстру, учинившему побоище. Он был восьми футов ростом, весь в мускулах и шрамах. Над головой пылал ореол божественной силы. Полубог. Сверхъестественное отродье, явившееся покуролесить по миру. Ему представили Чуду, измазанную кровью, грязью и пеплом первого убитого ею человека. Напуганная, она хлестнула полубога огнем. А Хефрен рассмеялся, глядя, как его лижет пламя, как вздуваются и тут же опадают волдыри. Он поаплодировал ей, затем приставил нож к шее Андатте и велел Чуде убить еще одного всадника.
И это повторялось снова и снова. Хефрен забрал брата и сестру с собой — и сломил их. Когда она убивала его людей и пыталась убежать — он награждал ее, но наказывал Андатте. Хефрен сломил их волю, мораль и человечность. Выдрал живьем из нутра.
Чуда теперь с трудом вспоминала, каким был Андатте до плена. Брат был очень добрый. И красивый. Но то, чем он стал потом, леденило рассудок. Хефрен полюбил его. И полюбил приставлять меч к его шее, приказывая Чуде сжечь весь мир. А Чуда перестала нуждаться в приказаниях задолго до того, как ошалевший фермер вогнал вилы брату в живот и вырвал жизнь вместе с кишками.
Чуда сделала Хефрена сильным. Она перестала опаливать полубога и сжигать его людей. Она укрепила все его племя. Заставила вырасти. Заставила остальных корчиться от страха. И жгла их.
В конце концов, из-за нее Хефрен разгорелся слишком сильно. Он бесновался десять лет. Гражданская война давно закончилась. В Тамантию вернулся порядок. А Хефрен вырос и сделался чересчур заметным.
Его было трудно убить, полубога заросших травой степей. Он исцелялся быстрее, чем его успевали ранить. Но Тамантия послала не одного бойца — полтысячи. Хефрен не успевал выдергивать из себя стрелы. Его нашли окруженным умирающими людьми — дергающийся колючий клубок — и отсекли полубожественную голову. Потерю головы не исцелишь.
Тогда была страшная бойня. Чуде следовало погибнуть с остальными. Но даже и полоумный ошалевший маг слишком ценен, чтобы просто убить его. Чуде обернули руки несгораемыми тряпками, посадили ее в бочку с водой, закинули в телегу и отвезли в столицу.
Тряпки с ее рук сняли только через шесть лет — когда удостоверились в том, что она не попытается сжечь всех вокруг. Чуда помнила, как заново
