И они побежали.
Новости об армии Консорциума поглотили лагерь, как лесной пожар. Паники и криков не было — те, кто поумнее и похладнокровнее, постарались всеми доступными средствами успокоить тех, кто пытался воплями предупредить противника о своей близости. Как можно тише и скорее вещи побросали в телеги, согнали животных в стада, засыпали отхожие ямы, погасили костры, разбросали пепел, превратили палатки в тюки грязной материи. Времени на то, чтобы как следует замаскировать следы лагеря, не оставалось. Но Билл был доволен и тем, что люди осознали проблему и постарались ее решить. То есть думали в нужном направлении.
Все время от Каттака прибывали гонцы с новостями об армии. Билл выслушивал их, стоя рядом с Чудой.
Летти же занималась главным образом тем, что не давала Балуру возглавить немедленную атаку на врага. В кои-то веки ящер объединился с Фиркином.
— Мы сокрушим их! — заверещал старик, узнав про новости. — Сокрушим нашими…
Он замолчал, глядя на руки, и завершил мысль:
— Сокрушительными частями!
— Кулаками? — предположил Билл.
— Да! Именно!
— Послушай, — перебила Летти, — я знаю, что всякие полоумные секты помешаны на самоубийстве, в особенности в гигантских масштабах, но если ты погонишь эту тему здесь, я свяжу тебя твоими же кишками.
Фиркин задумался. Но к сожалению, Балур был более чем готов переступить через его труп — и не только его.
— Не бывай слушающим ее, — посоветовал он. — Твой божественный долг суть обрушить гнев небес на вражескую армию. Ты — указующий перст пророка или еще какое дерьмо в том же роде. Ты же суть понимаешь, чего хочешь.
— Ни хрена он не понимает, — утомленно заметила Летти. — Он полоумный буйный пьянчуга.
— Он есть разумный праведный воин! А ты суть слабозадая, — возразил неугомонный Балур.
— Нежелание совершить мучительное самоубийство — это не синоним трусости, — терпеливо и снисходительно сказала Летти.
— Эх, не бываю я понимающим людей, — пожаловался Балур.
Летти плевала на Балурово понимание. Но даже теперь, спустя добрый час работы и ведро холодного пота, натекшего с Билла, ящер все еще расхаживал по лагерю и требовал «отсечь голову зверю».
— Нельзя, — в который раз предупредила Летти.
— А если в сути хотя бы гениталии?
— Балур, заткнись и сядь!
Билл постарался отвлечься от перебранки, потому что явился еще один гонец от Каттака, доложивший:
— Кажется, они организуют своих разведчиков!
— Задница Суя! — отреагировал Билл. — Как долго нам до выхода?
До сих пор, похоже, силы Консорциума не подозревали, насколько близка их добыча. Биллу хотелось поддерживать их неведение как можно дольше.
— Уйти мы можем в любое время, — заверил гонец, как и все люди Каттака суровый, с задубелым от солнца лицом, с глазами, утонувшими в морщинах. — Вопрос в том, сколько добра вы захотите бросить.
— И что мы оставим, если выйдем прямо сейчас?
Гонец погрузился в задумчивость и сощурился. Его глаза спрятались на дне колодца из морщин, невозможно глубокого для человеческого лица.
— Изрядно, — ответил он наконец.
— А именно? — резко спросил Билл, чувствуя себя единственным заинтересованным в срочном действии.
— Ну, если прямо сейчас, придется туго. Оставим много телег и скота.
— А как нам придется, если останемся?
— Наверное, хуже, — признал гонец, — потому как их разведчики отыщут нас, придется хлопотать и драться безо всякой возможности победить.
Он ухмыльнулся. Гонцу очень не хватало зубов. Билл не без труда подавил желание выбить еще парочку.
— Подавайте сигнал к выходу — и убираемся отсюда поскорее, — приказал он.
— Какой еще сигнал? — осведомился гонец.
— А у нас нет сигнала? — спросил Билл, глядя на Чуду.
Похоже, она заведовала такого рода делами. Но Чуда лишь пожала плечами — хотя и весьма церемонным, официальным образом.
В конце концов было решено, что фраза «подать сигнал» означает — пойти и сказать людям, мол, «пора уходить, делитесь новостью со всеми, кого
