оставшуюся воду, кутаться в куртку покойника и надеяться на лучшее.
Шелест листьев прекратился, но ветви продолжали скрипеть под натиском ветра. В этом звуке не было ни кванта жизни, так могли стонать снасти попавшего в шторм парусника. А затем стих и ветер. Садовников выглянул из-под кожанки: в зарослях стало светлее, сквозь прорехи в куполе вновь пробивались лучи солнца.
Он принялся выкапываться. С сиплым стоном, медленно и осторожно выполз из ямы. Стоя на четвереньках, он поднял взгляд и внезапно увидел перед собой Гаечку.
Сталкерша была растрепана и бледна, в ее волосах запуталась опавшая листва. Она во все глаза смотрела, как из земли выбирается нечто в черной коже и окровавленных бинтах.
«Опять глюки!» – подумал Садовников и устало рассмеялся. Из пересохшей глотки вместо смеха вырвались страшные скрежещущие звуки.
И тогда Гаечку проняло. Сначала она завизжала, а потом схватилась за рукоять торчавшего из-за пояса пистолета.
Садовникова спасло то, что Гаечка с перепугу забыла о предохранителе. ПМ, смотрящий черным зрачком сталкеру в лоб, не выстрелил. Однако заминка продлилась не дольше двух секунд. Но этого времени хватило, чтоб Садовников понял – «глюк» настроен решительно.
Сталкер выпрыгнул из ямы. Не обращая внимания на боль в ноге и теряя по дороге бинты, кинулся к зарослям. Пригнуться, пропуская над головой две пули. Прыгнул за ближайший ствол и прижался к нему спиной, ощущая, как дерево содрогается, защищая от разящего свинца.
– Чего палишь, дура? – просипел Садовников, но его не услышали.
– Гаечка! – прозвучал на той стороне прогалины обеспокоенный мужской голос. – Какие проблемы?
– Мертвяк! «Муляж»! – с надрывом проговорила сталкерша и снова нажала на спусковой крючок, выпуская остатки магазина в дерево, за которым притаился Садовников. – Чуть кирпич из-за него, мля, не отложила! – пожаловалась Гаечка, перезаряжаясь.
– А мы добавим! – злобно сообщил второй мужской голос.
Лязгнул затвор автомата, загрохотали выстрелы. По обе стороны ненадежного укрытия Садовникова заплясали фонтанчики земли. Посыпались срезанные пулями ветви и выбитые щепки.
– Хорош стрелять! – хрипло прокаркал сталкер. Вместо белого флага он высунул из-за ствола руку с зажатыми в кулаке бинтами.
– Это чего оно? – удивились на той стороне прогалины.
– Не стреляй, говорю, – попросил Садовников и добавил, кривя душой: – Свои…
Стрелки принялись спорить.
– «Муляжи» не разговаривают! Если бурчит – значит, не мертвяк!
– Зуб даю – не человек то был!
– Может, мутант, как в Чернобыле?
– Может, но точно монстр какой-то.
Садовников вытащил пистолет. Зашарил взглядом по ближайшим деревьям, прикидывая, откуда сподручнее будет держать оборону.
Гаечка внезапно выругалась.
– Пацаны! Глядите – палка возле кострища! – произнесла она взволнованно. – Ни о ком она не напоминает?
– Костыль! – в один голос проговорили ее сопровождающие.
Садовников сплюнул пересохшим ртом. Теперь его или нашпигуют свинцом по самое «не могу», или же – наоборот. Даже если события будут развиваться по второму варианту, эти бандюганы не упустят возможности взять его за жабры, чтобы потом преподнести Штырю в качестве презента.
– Да! Это я – Костыль! – Садовников стянул с головы оставшиеся бинты. – А вы кого думали здесь встретить? Господина президента?
На той стороне зашушукались. До Садовникова доносились обрывки фраз:
– Резо сказал, башку снимет, если мы его… замочим, значит, по-тихому… Зона не выдаст… а Штырю его палку отдадим…
Спор неожиданно прервала Гаечка.
– Не сметь его убивать! – вскричала она, потом пояснила почти нежно: – Любит он меня.
Садовников затаился. Гаечка, вообще-то, сейчас должна быть в больнице. Филя ведь обещал… Филя много обещал: и что помогут с «экзо» соскочить, и что в Москве пристроят.
Значит, Гаечка не пожелала такой помощи. Значит, выбрала наркоту, Зону и компанию «мичуринских». Что ж, горбатого, как говорится, могила исправит.
– Костыль, выходи! – зазвенел голос Гаечки. – Выходи, дурилка, мы не будем стрелять – отвечаю!
Сталкер выглянул из-за дерева.
Ага, Гаечку сопровождали Кабан и Румын. Оба бандита были воинственными подпевалами Штыря. Оба – при «калашах». С ног до головы – в листве. Очевидно, как и Садовников, они переждали дождь наоборот, зарывшись в перегной, подобно навозным жукам.
– Ты почему не в больнице, Гаечка? – спросил Садовников строгим голосом.
