– Елка, чтоб ее…
Сталкер снова поглядел на пульсирующую энергией неизвестную аномалию. На стенах столовой дрожали пугающие кровавые отсветы.
«Пустила корни, значит… – подумал он. – Вот ты какая – сосна из Зоны. Или то, что притворяется сосной…»
– А что выше? На третьем?
– Комната Витальки, – ответил Большой, странно посмотрев на сталкера.
– Заварили кашу, – проворчал Садовников, поворачиваясь к трещащей двери. – Хыча, идти сможешь?
– Попробую. – Хыча вцепился в плечо Большого и со стоном поднялся. – Дай-ка мне волыну. Оставь себе ружбайку, если че – вместо костыля сгодится.
– Ха-ха-ха, – хмуро ответил Садовников, протягивая братку теплый ПМ рукоятью вперед.
– Что будем делать, командир? – пролаял Большой. На его испачканном сажей лице блистали глаза, наполненные страхом и отчаянной решимостью драться до последнего.
– Стрелять, – ответил Садовников, наводя винтовку на ходящую ходуном баррикаду. – Визжать, бегать туда-сюда… в общем – жить, как в последние минуты. И ни в чем себе не отказывать.
Баррикада поддалась, дверь с грохотом отворилась. Затрещала электрическая дуга. В лицо пахнуло озоном, а потом – тошнотворно – горелой изоляцией. Сталкер увернулся от летящей в него гипсовой Венеры. В дымовой завесе, застлавшей дверной проем, появились силуэты.
– Пошел-пошел-пошел! – закричал Садовников, не уточняя – кто пошел и куда именно. Винтовка громыхнула, выплевывая дробь. Не подкачали и братки: застрекотал «калаш», отрывисто и зло затявкал ПМ.
– Вперед! – Садовников почти в упор снес голову дородной поварихе, вооруженной парой разделочных тесаков. Повариха и тесаки превратились в дым, чтобы меньше чем через минуту снова возродиться в холле.
– Мочи козлов! – заревел Большой.
И Хыча тоже что-то неразборчиво заголосил: было непонятно, то ли он клянет врагов, то ли просто вопит от боли.
Очистив путь, они рванули сквозь огонь и дым вперед. Садовников выпустил последний заряд туда, где, как ему показалось, серебрятся платиновые волосы Ангелины. Пространство разрезали раскаленные плазменные струи, выжигая остатки воздуха. Садовникову каким-то чудом удалось просочиться между двумя огненными молниями. Развернувшись, он подхватил Хычу, давая Большому возможность развернуться и расстрелять остатки магазина.
С лязгом захлопнулась очередная дверь, заскрежетал засов. Садовников с трудом удержался, чтобы не ссыпаться по лестнице, считая задом ступени. Большой и Хыча повалились на задымленной площадке, загремело по цементному полу оружие.
– Где мы? – спросил, кашляя, сталкер. Луч фонаря заметался по обшитым неокрашенным гипсокартоном стенам.
– Это лестница в подвал, – ответил умирающим голосом Хыча.
– Вот те на… – Садовников удивленно осмотрелся. – Лучше поздно, чем никогда…
– Слушай, Костыль. – Большой поднялся на руках. – Почему ты не сказал взять противогазы? Сталкеры в фильме Федора Бормачука были в противогазах! А ты даже не обмолвился!
– Ну потому, что у нас не чертов радиоактивный котел, как в Чернобыле!
– Да? – Большой со стоном поднялся. – А я вот не знаю, что убьет меня в первую очередь: жена босса, закадычный друган или чертов дым! Я в жизни больше не выкурю ни одной сигареты!
Садовников проглотил фразу, что остаток жизни может быть очень коротким. Даже микроскопически коротким.
– Пацаны! – проговорил жалобным голосом Хыча. – Они сто пудов опять повалят! Спустимся в бункер!
– Какой еще бункер? – не понял сталкер.
– Личное хранилище папика, – пояснил Большой, поправляя засов на двери. – Туда мы и должны были попасть. Тебе, Костыль, понравится: бункер проще оборонять.
Винтовку теперь можно было использовать действительно лишь вместо трости. Патроны остались в Хычиной разгрузке, а разгрузка – в столовой. Садовников забрал у теряющего силы братка пистолет, сунул за пояс. Снова пришел черед гайкам, и снова выявились аномалии: мелкие «плеши» и «изнанки», выворачивающие гайки резьбой наружу. Это Большому могло показаться, что бункер легче оборонять – его уверенность основывалась на воспоминаниях о прежнем, неизмененном подвале особняка, – теперь же хранилище Шимченко могло оказаться той еще мышеловкой.
Сейф был маленьким. Много секретов в нем поместиться не могло. Садовников почувствовал себя обманутым: он рассчитывал увидеть нечто вроде деньгохранилища Скруджа МакДака из «Утиных историй». Доступ к сейфу перекрывала панель из пуленепробиваемого стекла, которая запиралась на электронный замок.
Садовников постучал в стекло костяшками пальцев.
– Как думаете открыть?
Большой почесал репу.
