Подумать только: комендант, присягнувший защищать народ, теперь собирается в этот самый народ стрелять ядрами.
По неведению или из страха толпища все плотнее жалась к крепостным стенам. Солсбери видел, как орудуют у ворот топорщики; их надо было отозвать. Он притиснул к губам рог, но дыхание зашлось настолько, что мешало издать достаточно громкий звук. Тогда Солсбери перебросил рог сыну, и тот выдул нисходящую ноту: сигнал к отступлению.
В этот момент сверху расплылось светлое от солнца облако дыма и воздух сотряс трескучий громовой раскат. Способные пролетать милю ядра с лету врезались в толпу, вздымая фонтаны кровавых ошметок и оставляя дюжины трупов. Неистовый рев превратился в стон – утробный, животный звук смертельной боли, – и толпа, дрогнув, начала отползать от Тауэра, изыскивая путь к спасению из этого каменного мешка. Но спасения не было, покуда звучали колкие раскаты пушечных выстрелов.
Уорик дернул головой: что-то остро чиркнуло по щеке, оставив на ней бороздку крови, как от пореза клинком. Рядом толпу протаранило железное ядро, так быстро, что не разглядеть. Слава богу, что не задело, а вот конь внизу, издав кашляющий звук, стал проседать, пуская из ноздрей и пасти кровавые струи. Уорик вовремя перебросил ногу в тот момент, когда животное пало на колени. Там, где чугунные ядра врезались в плитняк, гущу толпы прошивали каменные осколки. В отчаянии Уорик еще раз протрубил отступление и был чуть не сбит с ног мужчиной и женщиной, слепо несущимися мимо.
Среди криков боли и гнева никто не расслышал катапульт. Уорик заметил три черных шара, слетевших со стены ленивой дугой (скорость их была несравнима с молниеносностью ядер). Глаза оторопело следили, как они исчезли в толпе, после чего дохнуло теплом – это вырвались на волю три жарких языка пламени, обдавая собой месиво человеческих тел.
Вместе с жаром по толпе раскатилась слепая паника; нутряные вопли и вой обожженных резали ухо. Уорик стоял вплотную с конем отца, но людской напор потеснил их. Взгляд ухватил Эдуарда Марча – тот, уже без коня, как мог, сдерживал людской наплыв. Рядом по-прежнему бдели сэр Роберт и Джеймсон, но что они втроем могли поделать с затиснутой в каменном мешке толпой? Марч наносил удары, пытаясь расчистить свободный пятачок площади. Те же, кто упал в давке, обратно встать уже не могли: их нещадно давила толпа, что сейчас откатывалась от стен.
Где-то на краю площади слышались гневные голоса; они о чем-то яростно взывали, звали за собой. Судя по всему, это были сами лондонцы, взмахами указывающие в сторону моста. Тысячи их, откатываясь от Тауэра, срывались на бег; что до Уорика, то он только и мог, что прижиматься к стене рядом с отцовой лошадью и пропускать бегущих. Площадь перед крепостью очищалась так же быстро, как и заполнилась; оставались лишь выбоины да груды обезображенных трупов – обугленных, дымящихся. А сверху со стен свешивались солдаты гарнизона, куда-то указывая и перекрикиваясь.
Мимо плелся Эдуард Марч. Кузнец Джеймсон шел у него за спиной, а вот сэра Роберта уже не было: исчез где-то в сутолоке. Уорик уцепил Эдуарда за нагрудник и выволок его из тисков толпы. Вместе с ним выбрался и Джеймсон; опершись о стену рукой, он пытался отдышаться.
Марч, кивая, с диким блеском глаз поблагодарил Уорика. Рост и могучесть юного графа перед толпой оказались бессильны, и, похоже, он впервые в жизни был напуган. Народ по-прежнему пер мимо, и троим графам оставалось лишь переводить дух и молча взирать. К ним прорвалась часть их людей; постепенно у стен их собралось примерно четыре десятка. Несколько дюжин попало под греческий огонь – эта адская смесь сейчас по-прежнему горела, живым существом помаргивая на телах и на камнях.
– Нам надо отступить подальше, – сказал Солсбери. Вид у него был бледный и осунувшийся: так на него подействовали страх и противостояние толпы.
Всего в дюжине ярдов от этого места отходила боковая дорога, и высокородная троица пустилась к ней, видя на дальнем конце серые воды Темзы. С ними пошли и их люди, нервно озираясь на ходу.
– Идемте, – подбодрил Солсбери, направляя свою лошадь вдоль дороги. Здесь они, по крайней мере, находились в безопасности от пушек Тауэра. Через шесть-семь домов улочка обрывалась у реки, и отсюда становились видны плавающие по поверхности обугленные трупы.
Некоторые из солдат начали куда-то указывать, и Уорик, приглядевшись, увидел на том берегу в отдалении множество людей. Лондонцы уже успели пересечь мост и сейчас возвращались вдоль противоположного берега. Поначалу Уорик подумал, что они, быть может, все еще в страхе бегут. Но теперь это было бессмысленно. Уорик зорко наблюдал.
На той стороне находилось множество зданий – контор, домов, отпочковавшихся от города и занявших ценную землю вокруг единственного моста. Там, судя по всему, товарные склады, а вон там большущий мясной рынок. Людской поток лавировал между большими строениями из дерева и кирпича.
– Что они там делают? – послышался вопрос Марча.
Уорик мог лишь пожать плечами. Лондонцы, понятное дело, знали свой город куда лучше. Было видно, как они скапливаются в одном месте, пуская в ход топоры, чтобы вломиться в одно кирпичное строение – обширное, приземистое, – расположенное на берегу Темзы.
– Наверное, пришли за оружием, – решил Солсбери. – Там что, какая-то оружейная?
Один из стоящих рядом солдат неожиданно чертыхнулся. Уорик вспомнил, что он из Лондона, и подозвал его.
– Я это место знаю, милорд, – сказал тот с благоговением. – Королевский арсенал. Там же хранятся и пушки.
Все обернулись и увидели, как сбывается их ожидание: из чрева здания на ведущую к берегу дорожку выкатился черный орудийный лафет, который
