разобьется ли она в мелкие дребезги или ее подхватят заботливые руки.
Годы сделали ее проницательнее и холоднее, и возможные несчастья всегда маячили на краю ее поля зрения.
– Ваше Величество, не окажете ли вы мне честь, разрешив предложить вам свою руку? – произнес голос за плечом Маргарет.
Она медленно повернулась, словно пробуждаясь ото сна. На пристань сошел король Луи, наделивший ее почестями и титулами, которых она давно уже была лишена. Чуть склонив голову, Людовик улыбнулся той застенчивой радости, которую она ощутила при его появлении. Он протянул к ней ладонь, и Маргарет послушным движением вложила в нее свою руку.
– Полагаю, что ваш друг, лорд Сомерсет, будет встречать вас в Уэймуте, миледи. Во всяком случае, он уверял меня в этом. Передаю вас в его надежные руки. Вы наконец возвращаетесь в страну вашего мужа, в собственный дом. Я знаю, что во все предстоящие времена вы будете видеть во мне искреннего друга. Я буду присматривать за вашим благополучием в стране этих холодных крестьян. Оживите их пресную жизнь, Маргарита, расшевелите их! Без нашего примера они ведут скучный образ жизни.
– Постараюсь, Ваше Величество, – ответила опальная королева. – И я благодарна вам за все то, что вы сделали для меня и сына. Если существует какой-то способ отплатить вам добром, я посвящу ему всю свою жизнь до скончания лет моих, сколько бы их ни осталось мне.
Людовик с легкой усмешкой на устах помог собеседнице подняться на чистые до белизны дубовые доски палубы и огляделся по сторонам с чувством немалого удовлетворения.
– Многих и добрых лет, Маргарита, когда все это станет предметом воспоминаний. Новых вам сил, королева Англии. A тебе, принц Эдуард, я желаю доброй охоты. Да будет твердой твоя рука!
Принц был много выше французского короля: порода Ланкастеров – Плантагенетов отличалась высоким ростом во многих своих представителях. Эдуард был в полном доспехе, но как будто не замечал его тяжести. Он с радостью поклонился королю Луи:
–
– Аминь, – вместе проговорили Маргарет и Людовик.
– Мне сказали, что сегодня на море разгулялись волны, – продолжил затем Людовик, – однако я не сомневаюсь в том, что они смиренно улягутся перед вашими блистательными персонами.
Английская королева, как он и рассчитывал, улыбнулась. Она была в изысканном шелковом платье и лишь чуточку подрумянила щеки и подкрасила губы. При всех легших на ее лицо морщинах, при всех перенесенных ею муках, король Луи не мог припомнить, чтобы она выглядела более прекрасной, чем в этот день.
– Вы окажетесь в Лондоне через пять-шесть дней, Маргарита, – добавил он. – Если была на то воля Господня, милорд Уорик мог уже нанести свой удар – и снять с плеч голову того человека, который угрожает всем нам.
– Молю Бога об этом, Ваше Величество, – отозвалась Маргарет. – Ваши птички сопровождают меня. Буду выпускать их по мере необходимости.
Людовик обнял ее в последний раз и постарался как можно крепче пожать руку ее сыну, чтобы молодой человек по юношеской беззаботности не раздавил его пальцы. После этого французский король спустился на пристань по сходням, и их убрали. Он остановился на берегу в окружении нескольких стражей, защищавших его от дерзких взглядов и прикосновений подданных, пока две гребных шлюпки выводили на быстрину небольшой кораблик. Стягивавшие их тросы натянулись, сбросив рассыпавшееся искорками облачко капель воды. Людовик знал свое прозвище – «вселенский паук». В канатах ему вдруг увиделась часть собственной паутины, и он улыбнулся этому зрелищу и собственной самонадеянности. Это был всего лишь конец, а может быть, также и начало. Новые, с иголочки, вышитые знамена Ланкастеров будут развернуты на море. А пока кораблик находился в Париже, над ним реяли золотые и синие королевские лилии Франции.
16
Капитан, охранявшей ворота стражи, отправил еще одного мальчишку бегом за указаниями к мэру Джону Стоктону. На улицах никакой толпы быть не могло, в этом невозможно было усомниться. Насколько мог судить капитан Сьюард, в данный момент весь город Лондон выжидал, затаив дыхание. Уж он-то знал настроения лондонцев, будучи сыном торговца перцем, проживавшего на Уич-стрит. Половина его людей происходила с городских окраин, однако сам Сьюард был человеком состоятельным. Впрочем, потертый кожаный со стальными пластинами доспех признаков его благосостояния не обнаруживал. Он сумел найти удобное для себя место – у Мургейтских ворот в Лондонской городской стене. И то, что он возвращается домой к изысканному столу и слугам, для него ничего не значило – во всяком случае, так считал он сам. Со своими людьми капитан обращался как отец с собственными сыновьями, и, по правде говоря, двое отпрысков и вправду служили под его началом.
Первого своего гонца Сьюард послал после того, как его вызвали на стену, заметив приближающееся к городу войско. Ворота в городской стене не были праздным украшением. Закрытые и заложенные на засов, они защищали горожан от любых врагов. Впрочем, наличие реки, берущей начало на юге и протекавшей по Лондону, не позволяло осадить город.
Находившийся за стеной враг мог вести любые переговоры с лордами и мэром, однако это выходило за рамки компетенции Сьюарда. Его заботили только ворота, собственный мирок и собственные обязанности.
Он ведал воротами несколько лет назад, когда прибыл приказ закрыть их перед войском дома Ланкастеров. Джон смотрел тогда сверху вниз на
