— А, никак твой янбан идет! — добродушно заметил старик, и ей снова захотелось сбежать, но уже по другой, причине.
Поэтому она подперла руки в боки и крикнула еще издалека:
— Вот и чего ты по такой жаре шастаешь, кожу свою белую не бережешь? Смотри, не будут тебя твои янбановские девки любить!
— И тебе добрый день, моя приветливая хэнё! — засмеялся тот в ответ. — Да как же меня — и не любить? Здравствуйте, дедушка!
Взявшись обеими руками за палку, старик разглядывал Сон Ёна слезящимися глазами. Помолчал, пошамкал губами и вымолвил неспешно и важно:
— И тебе не хворать, молодой мульквисин!
Парень от такого приветствия аж запнулся. Ха На наклонилась, участливо вглядываясь в лицо старика.
— Дедушка, шибко вы, видать, перегрелись! Какой же он вам водяной дух? Это же наш ссыльный янбан, не помните?
Хван Гу замахнулся на нее палкой — у своей подружки-старушки научился? Огрызнулся:
— Я еще из ума не выжил, девчонка! Прекрасно вижу, кто пришел! Никакого почтения к старости, никакого уважения! Вот же молодежь пошла, и куда только мир катится…
Ха На закатила глаза. Откачнувшись назад, развела руками за спиной разошедшегося старика: ничего не поделаешь, терпи теперь, пока не выговорится! Парень еле заметно кивнул, сцепил на животе руки, изображая почтительное внимание. Эк он… умеет ведь быть вежливым! Когда захочет. У нее самой терпение лопнуло быстрее: вот где настоящее ворчание старой жены!
— Дедушка Хван Гу! Пусть он уже сядет, только-только же на поправку пошел. В тени отдышится, водички попьет, охолонет.
Осекшийся старик вновь хотел возмутиться, но все-таки смилостивился. Махнул палкой:
— Садись уж. Мульквисин.
Сон Ён вежливо кивнул, но сел на всякий случай подальше — остерегался заговаривающегося старика.
— Мелкая, твоя бабушка дома?
— Сейчас погляжу, не спит ли. — Ха На привычно подскочила… но мир завертелся перед глазами, вспыхнул… и погас.
— …Эй, мелкая. Эй! Ха На, да очнись же!
Растерянно моргая, она смотрела в лицо склонившегося над ней Сон Ёна. Из-за его плеча встревоженно выглядывал Хван Гу, а еще дальше на нее взирало выгоревшее добела небо.
— Угорела девчонка, как есть угорела…
— Ну-ка, давай сядем.
С помощью Сон Ёна она села на земле, огляделась с растерянным смущением:
— Что такое? Я запнулась за что-то?
— Ты вся красная. — Холодная, как вода в роднике, ладонь легла на ее лоб, вторая — на основание шеи под косу. — Посиди так, не прыгай!
Как хорошо, прохладно… Ха На даже глаза прикрыла от наслаждения. Услышала, что Хван Гу откашлялся и пробормотал:
— Пойду-ка я кликну старуху, что ли…
Простучала палка, прошаркали подошвы. Потом Сон Ён сказал негромко и близко — дыхание коснулось ее щеки:
— Сама о себе позаботиться не можешь, а еще на меня строжишься! Давай помогу подняться.
— Нет-нет, — запротестовала Ха На, с закрытыми глазами безошибочно перехватывая его руку и возвращая себе на лоб. — Не убирай, так хорошо!
Парень не двигался. Она опиралась спиной о его согнутое колено, голова — на твердом плече. Так бы сидеть и сидеть… Сон Ён откашлялся. Произнес задумчиво:
— Хорошо, значит?
— Ага.
— Ты смотри, — все с той же угрожающей медлительностью продолжил парень, — может ведь стать и еще лучше.
— А? — Ха На лениво разжала веки… и уставилась в близкие глаза Сон Ёна. Очень близкие. Слишком близкие. Ресницы опустились — он взглянул на ее губы. Ясно, что он имеет в виду… Но девушка даже не шевельнулась, изучая его лицо: кожа все еще гладкая и красивая, несмотря на месяцы, проведенные на ветреном неласковом острове. И губы красивые, да… Поцелуи Ли Сын Хи были первыми и единственными, которые она в своей жизни испытала. А как целуются парни с материка? Столичные янбаны? Дыхание участилось, сердце вновь затрепыхалось. Ее собственные губы, казалось, запеклись в ожидании, и девушка непроизвольно их облизнула. Сон Ён чуть заметно улыбнулся и наклонился ближе…
— Эй! — рыкнули за стеной. — Юный мульквисин! Бабушка тебя ждет!
Внучка вышеупомянутой бабушки заполошно рванулась в сторону — Сон Ён едва не уронил ее, вновь утвердил в сидячем положении. Поднялся, непринужденно отвечая:
— Уже иду!
