Услышав сзади стон, резко обернулся и увидел, что один из нарушителей шевелит рукой и хрипло, с присвистом дышит.
Федор, держа наготове пистолет, приблизился.
– Эй, ты кто такой? Назовись!
Раненый открыл глаза.
– А, начальник!
Федор видел, что ранения у нарушителя серьезные. Два пулевых в живот, крови вытекло много, и жить раненому осталось недолго, минуты.
– Ничего, будет и на нашей улице праздник, – прошептал раненый. – Недолго ждать осталось.
Раненый дернулся и перестал дышать.
Федор ногой отбросил в сторону его винтовку.
Еще четыре трупа, ранения в спину – это пулеметчик их срезал. Дальше обнаружился еще один раненый – в оба бедра.
– Больно, – прохрипел он.
– Верно, больно. Но я тебя не заставлял сюда приходить.
– Будь ты проклят, большевистская собака!
– Сдохнешь сейчас. О Боге бы подумал…
– Ног уже не чую. Говорил я Лешему, с заставы надо было начать. Перестреляли бы всех и за кордон ушли. Не послушался… – раненый на пару минут замолчал.
Федор сделал знак бойцам спуститься – надо было обыскать убитых, забрать оружие да присыпать их землей. Хоронить – много чести. Федор пытался вспомнить, не мелькало ли прозвище или кличка «Леший» в сводках. Нет, не было.
Раненый пришел в себя.
– Пить!
– Фляжки нет, а и была бы – не дал. Назовись, а то так и сдохнешь безымянным.
– Яким. А фамилию не скажу.
И раненый замолчал – теперь уже навсегда.
Как и ожидал Федор, в карманах убитых не было никаких документов, только кисет с табаком и еще деньги. Сумма изрядная, полторы тысячи немецких марок. И все – в кармане у одного, наверное – главаря. Оружие – старые трехлинейки, судя по клеймам, выпущенные Тульским Императорским оружейным заводом еще до революции 1917 года – сложили в кучу. Орудуя саперными лопатками, присыпали тела землей, чтобы вороны не слетались.
Федор взобрался к секретам. Пограничники при виде начальства поднялись из окопов полного профиля.
– Раненые есть?
– Никак нет.
– Рано стрелять начали, надо было ближе подпустить и стрелять наверняка, – укорил Федор. – Завтра стрельбы для вашей четверки устрою.
Для стрельбы вполне можно было использовать патроны, изъятые у погибших нарушителей. Не надо заполнять бумаги на списание боеприпасов, а для бойцов – незапланированная тренировка.
По прибытии на заставу Федор написал рапорт, отзвонился Загорулько.
– Здравия желаю, товарищ старший лейтенант!
– Здравствуй, Василий! Зачем так официально?
– Поинтересоваться хочу: сегодня была попытка массового прорыва через кордон с нашей стороны. При попытке пересечь границу по пограничникам открыли огонь. Ответным огнем все были уничтожены.
– Ну и в чем проблема?
– Один из раненых перед смертью упомянул какого-то Лешего.
– Как ты сказал? Лешего? Есть такой, пленные бандиты упоминали. Но никто не знает, кто это такой, как он выглядит и где прячется. Очень осторожен, контактирует только с главарями бандподполья. Полагаю – агент, и сам понимаешь чей. Руководит, координирует, через него деньги идут. НКВД и мы по своей линии копаем, но выйти на его след пока не можем.
– Понял, спасибо, отбой связи.
Линия связи не была защищена аппаратурой шифровки и дешифровки переговоров, но связисты ежедневно проверяли ее на наличие посторонних подключений. Однако, несмотря на это, офицеры секретных переговоров не вели. А что Леший – так какой это секрет? Бандподполье о таком знает. Но выводы из услышанного Федор сделал.
От казармы бойцы прокопали траншею и дзот, а иначе говоря – долговременную земляную огневую точку, сделали. Фактически окоп с бревенчатым накатом и широкой щелью-амбразурой для пулемета. Случись нападение на заставу, пулеметчик из дзота близко бандитов не подпустит.
Через несколько дней Федор наведался в Михалки. Отделение милиции после нападения должны были пополнить, и надо было познакомиться с новым
