Отступление
Утром к опорному пункту подкатил на грузовике капитан Останин. Федор к грузовику подбежал. У капитана вид осунувшийся, видимо, не спал, замотался.
– Собирай бойцов и уходи.
– Как уходи? Мы атаку немцев отбили, бомбежку. Доты целехонькие.
– В окружение попасть хочешь? Немцы прорвались, на Смоленск прут. Промедлишь, в котел попадешь.
– Вчера окруженцы вышли, поболее роты. Их куда деть?
– Вместе и уходите.
– Оружие я у них отобрал.
– Верни. Вдруг с немцами столкнешься. Большая часть, если не все – нормальные бойцы. В ком сомневаешься – расстреляй.
– Как расстрелять? А доказательство вины, следствие, трибунал, приговор?
– Война, лейтенант.
В душе Федор с ним не согласен был. Наоборот, сюда бы, к дотам, пушки доставить, пулеметы, людей, провизию. Да на этом рубеже можно месяцами держаться. А ведь этот опорный огневой пункт не один. И если на каждом насмерть стоять будут, не сможет немец наступать, оставляя в тылу очаги сопротивления.
Хотя… В Демянском котле, где не одна дивизия в окружение попала, не продержались долго из-за нехватки боеприпасов и продуктов. Только пленных бойцов и офицеров РККА счет на сотни тысяч шел. А кто убитых считал? Приказ получен, надо исполнять. В двух котлах сварили кашу и макароны, обильно сдобрив консервами. И груза меньше нести, и люди сыты. Многие горяченького неделю не ели, ослабли. Как им десятки километров марша выдержать? Федор с бойцами сам нужды хлебнул, окруженцев понимал.
Все это выглядело нелепо. Сначала окруженцев разоружили, проявив недоверие. Сейчас оружие вернули. Неужели за ночь подозрения исчезли? Непоследовательность подрывала авторитет командования.
Федор выстроил всех бойцов – и заставских и окруженцев, разбил на взводы, назначил командиров из сержантов, ефрейторов. Погранцы сняли из амбразуры «максим». С ним хлопот было больше всего. Пять человек пришлось выделить на переноску. Один взял на плечо тело пулемета, другой – броневой щиток, третий – колесный станок Соколова. Еще двое были обвешаны коробками с заряженными лентами. Да еще на каждом личное оружие, скатки. И бросить пулемет нельзя, он здорово выручил. Когда к доту привезли «максим» 1910 года выпуска, Федор сразу понял – со складов резерва, старые запасы. Нового вооружения просто нет и надо беречь то, что осталось.
Когда завершилась хоть какая-то организация окруженцев, Федор сказал короткую речь.
– Враг, жестокий и сильный, напирает. Но это временно. Слишком внезапным и коварным было нападение. Германия нарушила мирный договор. Каждый из вас остался верен присяге и, думаю, так будет и впредь. Я командир восьмой погранзаставы семнадцатого Брест-Литовского погранотряда лейтенант Казанцев. В данный момент – начальник заградительного отряда. По распоряжению капитана Останина из областного управления НКВД все вышедшие на нашу территорию окруженцы поступают в мое распоряжение, вплоть до отмены. Сейчас мы проследуем маршем в сторону Гомеля. Выполнять все команды ваших взводных командиров. Отряд, напра-во!
Строй дружно повернулся. Со стороны посмотреть – грозная сила. Только у многих бойцов нет боеприпасов, как и противотанковых средств – гранат, бутылок с «коктейлями Молотова», противотанковых ружей. Главная ударная сила немцев – танки. Выбей их, и пехота заляжет, наступление захлебнется. Только уничтожать их нечем. Часть артиллерии так и осталась в артиллерийских парках и была захвачена немцами, противотанковых гранат остро не хватало. Перед войной доктрина РККА была – наступать, бить врага на его территории. А для наступательного боя противотанковые гранаты не нужны. Оказавшись фактически безоружными против танков, у бойцов появилась «танкобоязнь». Доходило до того, что при звуке работающего мотора любой тяжелой техники – трактора, тягача, поднималась паника, иной раз оставляли позиции.
Федор досадовал, что нет карты. Смешно и постыдно вести бойцов, не зная дороги. А указателей не было, их ставили только на шоссе республиканского и союзного значения. Села, деревни, малые города зачастую никаких табличек при въезде не имели, как и указателей направлений. С топографическими картами в начале войны было плохо, фактически их не было.
Топографическое управление по указаниям Генштаба печатало карты ближней заграницы – Польши, Финляндии, Китая, оккупированного частично Японией. А свои территории имели карты на километров триста-четыреста от границы. Воевать-то предполагалось на чужой земле, за пределами своих границ. Небольшое количество карт имелось на складах, уничтоженных при бомбежках в первые же дни войны. Доходило до того, что командиры подразделений перерисовывали карты на листе бумаги. Но там ни координатной сетки нет, ни многих ориентиров, важных для военного человека. И куда ни кинься, ничего нет. До войны бахвалились – шапками врага закидаем, а пришла война, оказались не готовы.
Федор не взвинчивал темп, окруженцы и так вымотались, при плохом питании прошли не один десяток километров. Он ориентировался по частям света. Насколько помнил карту, от их дотов, уже покинутых, Гомель был к северо-востоку. А еще спрашивал в деревнях, не гнушался. Не зря пословица существует – язык до Киева доведет. Периодически по пути попадалась наша разбитая техника – сгоревшие грузовики, легковушки, артиллерийская батарея
