Боец загромыхал сапогами по тротуару.
– Бугаев, собери оружие, убери подальше.
Пока погранец автоматами занимался, Федор брючным ремнем, вытянутым из шлевок брюк агента, стянул ему руки. То же проделал со вторым. Один перевязочный пакет в сидоре нашелся, раненного в бедро перевязали. Не из-за жалости или гуманизма. Агент живым нужен. Раз есть батарея в сидоре, значит, где-то ее ждет рация.
Стало быть – в городе есть еще агенты и надо их взять. Небось днем разведку проводят, а вечером своим передают добытую информацию. А чего бояться? У русских в Гомеле, да и других городах, радиопеленгаторов нет, не запишут. Допрашивать агентов лучше сразу после захвата, когда силен первоначальный шок. Лжекапитан в отключке. Рана у него кровит не сильно, но Федор угодил пулей ему в коленный сустав. Болевой шок, надо помощь оказывать, раненый – главный в группе. Может и должен знать больше, чем рядовые.
Федор сунул под нос солдату ствол «ТТ», еще остро пахнущий порохом.
– Быстро – явка, пароль, сколько человек? И где радист?
– Не знаю.
– Так, не понял. Если не ответишь на счет три, прострелю башку. На счет раз отстрелю ухо, на счет два – яйца. Чтобы помучился перед смертью. Раз!
– Я не все знаю, он главный.
Кивком головы в сторону лжекапитана показал.
– Кто он?
– Немец, а по-нашему болтает не хуже русака. Обер-лейтенант Пауль Айзенман.
– Абвер?
– Цеппелин.
– Уже лучше. Да ты пой, не стесняйся.
– Мое дело – исполнять его приказания.
– Но куда-то же вы шли.
– На Ворошилова двадцать восемь. Условный знак три стука, пауза, два стука, пауза, три стука. Пароль – «Нас на постой определили».
– Чего смолк? Отзыв?
– «У нас и так полон дом».
– Кто там?
– Не знаю. Честное слово, не знаю.
– Пока живи, но дышать будешь, как я разрешу. Кто из вас радист?
– Которого убили.
– Так рации у вас при себе нет.
– В городе рация. Еще знаю, что один из руководителей завода или фабрики завербован.
– Где работает, живет, фамилия?
– Не знаю. Обер-лейтенант хвастал.
– Ты что, в плен к ним попал?
– В Польше жил, сам белорус.
– Говоришь по-русски чисто.
Из-за угла вывернула крытая брезентом полуторка. Из кабины выпрыгнул сержант НКВД. Из кузова выбрался санитар, в армейской форме, с чемоданчиком, на котором был красный крест. Санитар без слов принялся за раненых, благо водитель подсвечивал фарами. Сержант козырнул.
– Кто старший, что произошло?
Из кузова выбрался Щеголев, остановился в стороне. Федор коротко и четко доложил, протянул документы агентов. Сержант разглядывал их под фарой, наклонившись.
– Не повезло им, что на тебя нарвались, лейтенант. Документы подлинные, все знаки на месте. Доведись мне их проверять, не заподозрил бы ничего.
– Алексей Петрович на моих глазах, впрочем, всех пограничников моей заставы, погиб. Тело забрать не смогли, бронетранспортер немецкий огонь из пулемета открыл. Место голое, людьми рисковать не стал. Выходит – немцы воспользовались его документами. Еще в сидорах у них батарея для рации и пачка советских денег.
Сержант сообразил сразу.
– На встречу с радистом шли, а то и законспирированным агентом.
