– Но я же не человек… – беззвучно прошептал Комиссар. – Я же – сверхчеловек. Шанс, данный Всевышним…
«Уже нет», – пропищал в ответ ему беспокойный червячок.
Красный дым, поднимавшийся из котлована, уже не был ему виден. Гигантский пастух закрывал от Комиссара небо.
– Хорошо, – прогудел Консультант, ловко развернув свое грузное тело к нему. – Штука – очень хорошо. Вы все сделали правильно. Вот так… – Он поднял лапищи, сильно, едва ли не до разрыва губ, растянул себе длинными пальцами рот в жуткую улыбку. – Я верно выразил у-дов-лет-во-ре-ни-е?
Комиссар ничего не сказал. Не смог. Сил уже хватало только на то, чтобы дышать. И тут внезапным набросом петли его захлестнуло странное чувство. Кожу на голове стянуло, и волной – от шеи ко лбу – вздыбились волосы, приподняв шляпу. В глазах болезненно потемнело, точно кто-то сильно надавил на них железными пальцами. И все его существо охватило могучее, никогда ранее не испытанное ощущение ужасной беды, будто все несчастья мира сфокусировались в нем одном. И он понял в тот миг, что народное выражение «смертная тоска» никакое не фигуральное.
– Вам нельзя близко к Штуке, – проговорил Консультант, и какая-то даже озабоченность промелькнула в его глухом голосе. – Даже высшим. Сейчас уходи. Это опасно. Ты нужен.
Комиссар не пошевелился. Всякая способность к движению, к слову, даже к мысли оставила его.
– Зачем ты здесь? – спросил Консультант. Теперь озабоченность в интонации его речи переросла в тревогу. – Что тебе здесь по-тре-бо-ва-лось?
Морозная темнота стала оживать.
Захлопали сверху невидимые крылья. Издалека долетел гулкий, какой-то костяной клекот. Лес вокруг военной базы, укрывающей в себе ОСО-один, зашумел, просыпаясь. Затрещали, словно в костре, сухие ветви. Забренчала, загремела, колеблясь сама по себе, сетка ограждений. В свете дальних прожекторов мелькнула разлапистая тень, затем еще одна и еще… Электричество заметно потускнело, один из прожекторов вдруг мигнул и погас. И, словно торжествуя по этому поводу, Сухой лес всколыхнулся многогласым воющим хохотом…
Это пришел час зверья.
– Беги, – выговорил Консультант.
Чужая воля наполнила тело Комиссара. Чужая воля развернула его, толкнула, погнала вперед – прочь от Штуки, кровоточащей вверх, в черное небо, раскаленным красным дымом.
Примерно через полминуты отчаянно матерящийся Спиридон втащил Комиссара в бункер, со звоном захлопнул стальную дверь, тут же залязгал многочисленными запорами.
– С ума сошли, что ли? – завопил Спиридон, отпустив его и воздев над головой кулаки, словно намеревался обрушить их на голову своему шефу. – Кто вас просил-то?
Комиссар несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул. Поднял руку к макушке… шляпы, конечно, уже не было, но и волосы не стояли торчком, лежали как надо.
– Зачем вам это понадобилось? – все наступал на него Спиридон. – Неужто через мониторы нельзя наблюдать? Зачем вам это понадобилось?!
– Заткнись, – негромко проговорил Комиссар.
И Спиридон неожиданно заткнулся. Вытащил снова свою фляжку, отпил глоток, протянул ее Комиссару. Тот отрицательно мотнул головой.
– И все-таки – зачем? – настойчиво спросил еще раз усач.
– Тебе-то какое дело?
– Значит, есть дело… – буркнул Спиридон, впрочем, отступая.
Комиссар внимательно посмотрел на него:
– То есть?
– А то и есть. Присматривать я за вами приставлен, неясно, что ли, какое дело? Чтоб ничего не случилось такого… непредвиденного…
Комиссар еще на секунду задержал на лице своего спутника пристальный взгляд. А потом усмехнулся и вдруг шутливо дернул его за ус:
– Эх, Спиридоша! Душа ты простодырая… Все-то для тебя понятно и бессомненно. Приказали – выполнил. Ладно… Пошли к твоим мониторам. Дай на плечо опереться, верный мой оруженосец. Что-то ноги ослабли…
В помещении наблюдательного пункта они застали Коробочку. Полковник пребывал в одиночестве, успокаивая нервы коньяком из пузатой бутылки. При появлении Спиридона и Комиссара он поперхнулся очередной стопкой и поспешно встал из-за стола.
– Вот, – растерянно указал он на бутылку, – специально для вас берег. Неприкосновенный запас, так сказать…
Коньяк в бутылке поплескивался почти на самом дне.
– Премного благодарны, – отреагировал на этот широкий жест Спиридон. – Ты что-то про ужин говорил? Распорядись, чтобы здесь накрыли.
– Слушаюсь! Располагайтесь поудобнее. Извините, что здесь у нас все так… неказисто. Сами понимаете, на скорую руку сооружалось. Но это временно. Дайте срок, поправим…
– Везет тебе, распространенная русская фамилия, – заметил Комиссар, усаживаясь на место Коробочки. – То, что ты имеешь возможность каждую ночь
