на кого поставил в этом случае.
– Ну да… – начал, было, Олег и осекся, наблюдая за последним актом развернувшейся под ними битвы – муравьи вновь ринулись на приступ. В этот раз все и закончилось, около минуты слышалось лишь стрекотанье и клацанье жвал, словно шум далекого океана, а потом все – черная волна смерти разом исчезла в изумрудной траве, оставив на месте схватки лишь выжженную кислотой проплешину.
– Ну что, орнитолог, спускаемся? – спросил Корявень и с нотками едва заметной грусти добавил, – А жалко эту каменную улитку.
– Спускаемся, конечно, не висеть же тут вечно.
Дубов ухнул, раскачиваясь и медленно начал спуск, сервоприводы мерно загудели, постепенно удлиняя манипуляторы и минуту спустя ноги Тиграша уже коснулись земли. Снимая экипировку, Дубов ткнул кулаком в бок капитана.
– А кто-то не хотел брать костюмчик, а.
Тигренко улыбнулся, потирая бок.
– Согласен, твоя предусмотрительность нас спасла, я каюсь и готов посыпать голову пеплом, а ноги засунуть в кипяток вымаливая твое прощение.
– В кипяток каждый дурак сможет, – нервно фыркнул Олег, и кивнул на раскинувшееся перед ними манящее своей шелковистостью поле, – а вот по травушке-муравушке погонять босяком…
И они вновь рассмеялись. Роман вдруг понял, что знакомство с этим здоровяком, как-то повлияло на него, он стал все чаще и чаще смеяться, причем от души. И еще почему-то, мир перестал казаться враждебным, агрессивно настроенным к человеку. Хотя нет, он остался все так же опасен, но что-то изменилось в восприятии него, не об этом ли ему толковал Кастанеда. Продолжая с улыбкой размышлять о произошедших в нем переменах, машинально достал карту, сориентировался по ней. Дубов тем временем приторочил свернутый спецкостюм к своему рюкзаку, спросил:
– Ну, что там, Ромыч?
– Учитывая поправки, мы рядом с интересующим нас объектом, километрах эдак в пяти-семи.
– Сказанул, блин, рядом, блин. Учитывая, что за вчера мы как раз столько же за весь день прошли, твое понятие «рядом», охренеть как отличается от моего.
– Да ладно, не ной, если к сегодняшнему вечеру выйдем, и то хорошо. Я-то вообще думал, будем дня четыре добираться, а тут вон как быстренько. Еще пару таких улиток встретим, и считай, добежали.
– Не накаркай, осталоп, не накаркай, – Дубов сплюнул через губу, навьючил рюкзак и подхватив стоящий у ног автомат, закрутил башкой, – ну, и куда направить стопы?
Тиграш махнул рукой, указывая направление, и, пропустив гвардии сержанта вперед, зашагал следом.
Корявень словно в воду глядел, они не прошли и километра, как угадили в очередную передрягу. В этот раз правда, никто их не рассматривал с гастрономической точки зрения, но положение от этого лучше не стало. Честно говоря, и Тигренко, и Дубов с удовольствием бы рассмотрели вариант для обмена ситуации с кем-нибудь крайне прожорливым и несговорчивым. Потому как, как договориться с миной, на которую, несмотря на всю свою собранность, наступил сержант, никто из них не знал.
– Ну, как же так, Олег, – в который уже раз растерянно произнес капитан, сидя на корточках и рассматривая мину.
– Да как-то само получилось, – попытался пошутить Корявень, по лицу тут и там катился пот, оставляя блестящие дорожки на запыленных щеках и шеи, – не поверишь, не специально я. Это все сорок пятый размер виноват.
– Иногда, твоя жизнерадостность, бесит. Нашел время зубоскалить!
– А что, Ром, если бы я сейчас плакать начал, лучше было бы? Я не сапер, ты тоже, значит мне хана, – Олег нервно сглотнул и продолжил, – ну, многих своих сослуживцев и знакомых пережил, так что грех жаловаться.
– Да хрен там! – Тигренко грохнул кулаком по земле, рядом с миной.
– Эй-эй! Ты потише, капитан, а то вместе уберемся, только в путь… а тебе нельзя, тебя Рысь ждет.
– Тебя тоже ждут, не забыл! – от бессильной злобы охватившей его, Роман готов был раскрошить сейчас все и вся.
– Это жестоко, брат, – Дубов нервно облизал губы, – все я помню, но тут уж ничего не попишешь, видно пришло мое время.
– Нет! Нет! Нет! – каждый выкрик сопровождал тугой удар в глину.
Дубов аккуратно встряхнул его за плечо.
– Хватит, брат, не к чему истерики тут устраивать… давай забирай амуницию и тикай отсюда… не знаю, сколько я еще простою, не двинув ногой.
– Я тебя не брошу.
– Хорош, Ромыч. Ну, не бабы ж, ей богу. Так уж вышло, забирай амуницию и топай отсюда… и помяните меня… дома.
Тиграш захрипел, словно смертельно раненый зверь, поднялся на одной лишь воле. Дубов сипя, горло от волнения совсем пересохло, прошептал:
– Все правильно, брат, все правильно… не поминай лихом. Прощай.
