Развернув ко мне ноутбук, творец заставил прочесть длинную статью, и мы с ним снова сцепились из-за того, что по-разному смотрели на вещи. Он считал, что нужно идти научным путем, я же решила действовать по наитию.
Так и не достигнув консенсуса, мы отложили обсуждение вопроса, договорившись о постоянных тренировках.
Незаметно начало смеркаться, и творец поднялся к себе, объяснив, что ему нужно переодеться. Удивленно посмотрев Редклифу вслед, я сначала не сообразила зачем, но когда он спустился, поняла его планы. Да он их и не скрывал.
У него было свидание, и вернуться он собирался явно только утром.
Мои надежды рухнули в один миг. Боль так сильно пронзила сердце, что стало трудно дышать, а позвать на помощь было некого. Вот что значит неразделенная любовь. Душа словно вылетела из тела, и он забрал ее с собой. Внутри было пусто и холодно. Мертво…
Словно фетишистка, я пробралась в комнату князя и решила взять одну из его вещей, которая будет напоминать мне о нем, когда он выполнит свой долг и снова исчезнет из моей жизни.
Я осмотрела настенные полки, залезла в шкаф. Везде чисто, аккуратно. Взгляд зацепился за потертый кожаный блокнот на столе. Я осторожно взяла его и пролистала. По выхваченным обрывкам фраз я поняла, что это заметки по контролю дара. А в самом конце…
На последних страницах я увидела рисунки и, вспомнив о любви Редклифа к рисованию, тут же догадалась, чьи они. Фордайс был замечательным художником, впрочем, не это меня удивило. Этот человек был хорош во всем. Удивило меня то, что было изображено, а точнее – кто. И тогда я все поняла.
На всех рисунках была изображена моя мама – беременная, со мной маленькой, просто лицо. И везде она была радостная, улыбающаяся. Все слишком ясно, чтобы обманывать себя.
Вот почему Фордайс так смотрит на меня, вот почему проявляются его чувства, вот чем объясняется его забота… Как в детстве я гордилась тем, что так похожа на маму, и как больно теперь.
Не ко мне он испытывает страсть и любовь. Не ко мне… Но человек чести, Фордайс не предал память друга, и из-за этого чувства Редклифа съедают его, а мои – опустошают меня. Неразделенная любовь.
Господи, как же больно!
Рухнув на пол, я свернулась комочком и затряслась от рыданий. Жизнь и любовь вытекали из меня с каждой слезинкой, ревность выжигала все внутри.
Чуть позже, выплакавшись, совершенно опустошенная, еле живая от горя, я побрела прочь из дома, благодаря бога, что Маргарита с мужем уже спят и не могут видеть, в каком я состоянии.
Выйдя на поле позади дома, я остановилась около груды ржавого металла, которая когда-то была машиной, и выпустила чувства на волю.
Слыша, как гнется и корежится металл, когда я лепила из него неизвестно что, я хоть как-то старалась выплеснуть из себя всю боль, пока она не убила меня, я ковала из металла неизвестно что, а когда закончила, увидела, что получился прекрасный цветок – дицентра, во все времена символизирующий неразделенную любовь.
Я оставлю его стоять здесь, и всякий раз, когда буду смотреть из окна, этот цветок будет напоминать мне о моем безответном чувстве. Чтобы я не тешила себя больше надеждами, чтобы не старалась себя обмануть. В следующий раз я могу этого не пережить.
Я дошла до пруда и долго сидела на берегу, не сводя взгляда с черной воды. Смотря на воду, я испытывала непреодолимое желание утопиться: черная гладь манила, обещая спокойствие и забвение, обещая забрать боль и страх. Обещая покой.
Как я не вошла в воду, не знаю. Может, меня глодал червячок сомнения или сработало напоминание, что я творец и, возможно, у меня нет шанса даже утопиться. Не умру.
И тут новая мысль: «Я же хотела любви. Получите и распишитесь. Только смогу ли я ее теперь вынести?» Словно безумная, я рассмеялась и только сейчас заметила, что наступил рассвет. Я направилась к дому. Надо поспать. Сегодня после обеда меня с Фордайсом ждет задание. Бросив напоследок взгляд на цветок, я окончательно поверила в то, что теперь дар будет слушаться меня идеально.
Глава 9
Первая схватка
Я не пошел к знакомым дамам высшего света, хотя некоторые из них с радостью бы приняли меня. Но лишние проблемы мне были ни к чему, поэтому я направился в элитный публичный дом, который был открыт в России с незапамятных времен и имел отличную репутацию. Здесь твое имя забывают и тебя самого не помнят. Прекрасное место, чтобы развлечься привилегированному сословию.
Войдя через черный ход, я сразу отправился к хозяйке заведения Иеремии. Кивнув охраннику, постучался в ее кабинет.
– Войдите, – донеслось из комнаты.
Переступив порог, я оказался в знакомом шикарно отделанном помещении. За столом сидела пожилая женщина.
– Князь, какая честь, – поднялась она, делая книксен. – Давно вас не было. Мы можем чем-то помочь?
