Я неловко, цепляясь здоровенной бандурой пулемета за стены, спустился вниз и на мгновение замер, прикидывая, как мне перелезть через труп: немец, гад такой, плотно закупорил и без того узкий проход. Если только спихнуть тело вниз… А что это за палки у него по бокам туловища торчат? Я нагнулся, присматриваясь… Ого, так это гранатометчик! Под мышками у фрица висели брезентовые сумки, в каждой из которых находилось по две «колотушки». Это мне пригодится!
Но воспользоваться найденными трофеями я не успел: снизу на лестницу полезли немцы. И… так и остались внизу – пулемет в упор, с трех метров, не дал им никаких шансов. Еще два трупа усилили импровизированную баррикаду. Однако и мне теперь деваться некуда – только назад, на хоры.
Торопливо вытащив «колотушки» из подсумков гранатометчика, я поднялся на угловую площадку. Вовремя! Из-за угла прохода высунулась рука с пистолетом – пули веером прошлись по лестнице, дырявя покойников. Ишь ты, какие хитрые – догадались, что в здешней тесноте мне деваться некуда. Правда, не сообразили, что я на месте сидеть не буду и поднимусь на пару метров вверх.
Пока ушлый немец вслепую расстреливал своих мертвых однополчан, я разбирался с гранатой. Статьи в Интернете не соврали – достаточно было открутить жестяной колпачок на конце длинной ручки, как из полости выпал шарик на веревочке. Правда, не фарфоровый, а бакелитовый. А теперь рискнем и проверим время срабатывания детонатора – дернув запальный шнур, я мысленно сосчитал до четырех, прежде чем переправить «подарочек» затаившимся внизу фрицам. Рвануло, по моим внутренним часам, на восьмой или девятой секунде – не врали мемуары, действительно чрезвычайно долгое время. Непозволительно долгое – за десять секунд противник либо отбежит от прилетевшей гранаты, либо, если враг попадется смелый, отправит «колотушку» назад.
Но сейчас сработало как надо – судя по донесшимся крикам боли, кому-то из штурмовиков неплохо досталось. Впрочем, этот локальный успех мне не поможет: я, по сути, в ловушке. Снизу по хорам, прямо сквозь доски настила лупят несколько стволов. Внизу, за углом прохода – еще парочка фрицев в полной готовности. Хорошо хоть, что на угловой площадке меня не достать: от пуль и осколков со стороны большого зала меня надежно выступ стены защищает, а снизу прицельно не выстрелить, да и гранату нормально не метнуть. Ситуация патовая. Если только кто-то отчаянный не полезет из зала на хоры. Там высота метров пять, если построить «живую» пирамиду, за барьерчик зацепиться можно.
Значит, мне надо поглядывать в обе стороны, а пока бы неплохо отдышаться и вытереть со лба «трудовой» пот – шутка ли: за несколько минут два десятка вражин уложил! Как говорил герой Юрия Никулина в старом советском фильме: «Помнят еще руки-то»! Хотя, конечно, одышка, и ноги гудят – годы уже не те, чтобы вести контактный бой на пределе реакции.
Постреляв еще полминуты, фрицы внизу затихли, только громко стонал раненый. По сути, все их нынешние жертвы зря – не выйдет у них использовать клуб в качестве опорного пункта, ведь, даже зажатый в угол, я не дам им полноценно оборонять позицию, атакуя с тыла. И единственный их шанс переломить ситуацию – как можно быстрее грохнуть меня и вернуться к оборонительным позициям у окон большого зала. А то ведь защитники крепости очухаются с минуты на минуту и дадут немчуре прикурить.
Однако прошло уже минуты две, а немцы продолжали тихариться, даже раненый перестал стонать. Это наводило меня на тревожные мысли: наверняка враги пакость готовят! И чем больше они потратят времени на подготовку, тем решительней и скоординированней будет их атака. Сразу два направления мне проконтролировать сложно, и если фрицы дружно кинутся на меня сверху и снизу… Будет кисло! Надо как-нибудь спровоцировать их, заставить напасть без подготовки. Гранату, что ли, вниз кинуть? Нет, не стоит – у меня их всего три штуки, а сколько тут еще сидеть, хрен знает. А вот подготовить «колотушки» к броску стоит – хотя бы колпачки открутить, чтобы потом в запале правую резьбу с левой не перепутать.
– Что, уроды, обосрались? – громко заорал я, вынимая из сумки гранату. – Все тут сдохнете!
Добавляю к сказанному несколько крепких выражений, перечисляя, в каких именно противоестественных сексуальных отношениях я состоял с матерями доблестных солдат вермахта и какими способами буду «любить» самих солдат, когда доберусь до их задниц.
Снизу что-то закричали по-немецки на несколько голосов. Ребятишкам явно не понравились мои слова – они там натуралы все, что ли, не понимают изысков секса по-европейски? Потом фрицы принялись спорить между собой. По крайней мере, мне показалось, что они именно громко спорили, а не обменивались, к примеру, комплиментами. Но кроме говорильни, никакой реакции на подначку не последовало, и я все-таки решил израсходовать для провокации одну из гранат.
Выдернув шарик, я принялся вслух отсчитывать секунды, и на счет «четыре» немцев наконец прорвало – по хорам снизу дружно бахнуло не менее десятка винтовок, а из-за угла прохода опять высунулась рука с пистолетом. Но сейчас я фактически готов – даже не дожидаясь, пока штурмовик внизу добьет магазин, кидаю к нему гранату. И тут же вторую в большой зал через барьер.
Первая ложится чрезвычайно удачно – сразу после взрыва в проход падает мертвый немец с пистолетом. Вторая, похоже, произвела только психологический эффект, все-таки слабая у них фугасная часть, и «рубашка» дает только легкие осколки. Решаю усилить воздействие – пока поднятая взрывом пыль еще висела в воздухе, выскакиваю на хоры и луплю вниз длинными очередями, целясь на малейшее шевеление. Попал – не попал, хрен знает, но шороху навел и атаку сорвал – однозначно!
Целых две минуты после этого в клубе относительно тихо, даже раненые не стонут. Относительно – потому как снаружи начинается перестрелка. И ее интенсивность идет по нарастающей. Пользуясь моментом, меняю ленту на полную и ставлю запасной ствол. Фух! Всего четверть часа воюю, а уже весь мокрый, словно три часа огород вскапывал.
