Блин, ведь специально Вождю говорил про «Бранденбург» и мосты! И все равно просрали, как в прошлый раз! Впрочем, Виссарионович-то в этом не виноват: На каждого военного свою голову не пересадишь – наверняка же предупреждали охрану, инструктировали. Или немецкий спецназ все равно круче оказался?
– Что дальше делать будете, товарищ комиссар? – спросил Гончар. – Здесь, сами видите, довольно опасно! Или вы, как политработник, возьметесь за поддержание морального духа вверенных мне частей?
Ага, не терпится ему, фактическому коменданту Крепости, сплавить куда подальше проверяющего, к тому же старшего по званию. Чтобы, значит, под ногами не путался и командовать обороной не мешал. В принципе капитан прав: что мне еще тут делать? Героически погибнуть я всегда успею, обстановка к этому весьма располагает. Но все-таки лучше не нарываться – у меня, считай, свое особое задание – информацию до верховного командования донести.
– Вы правы, товарищ капитан! Здесь опасно… Но сейчас опасность везде – сами сказали, что в городе стрельба. Поддерживать моральное состояние бойцов – не мой профиль. Я политическое звание ношу номинально, специфика работы в Особом отделе несколько иная…
Кижеватов, бросив на меня короткий взгляд, понимающе усмехнулся, а затем тронул Гончара за рукав и показал на какой-то предмет, лежащий на краю стола.
– А вот как раз мне товарищ лейтенант подсказывает… Что есть работа по вашему профилю! – довольно сказал капитан и сунул мне в руки книжицу командирского удостоверения личности – почти точную копию моего собственного. Почти – потому как мне сразу бросились в глаза сверкающие скрепки. Выходит, фокус со скрепками – это не миф? Реально немцы в поддельных удостоверениях использовали скрепки из нержавейки? Это что же, здесь, в Крепости, настоящего шпиона поймали? Выходит, мне нужно лишний раз сказать спасибо своей предусмотрительности.
– Старший воентехник Куляба Петр Наумович, – прочитал я вслух. – И что? В смысле – что с ним не так?
– Всё не так! – нахмурился Кижеватов. – Когда начался обстрел, этот человек стал призывать красноармейцев бежать из Крепости, сеял панику. Когда мы его задержали, выяснилось, что он числится за авторотой четыреста пятьдесят пятого стрелкового полка, а оставшиеся в расположении полка дежурные его никогда не видели.
– А если он новичок? Только сегодня прибыл в часть?
– Там отметки о постановке на учет! – кивнул на документ в моих руках Гончар.
Я пролистал несколько страниц. Точно – указанный воентехник встал на вещевой учет в ноябре 1940-го года.
– Понятно… – протянул я. – А сам что говорит?
– Да дурака валяет – мол, поддался панике, прошу простить… смою кровью и так далее… – пожал плечами Кижеватов.
– Ясно… А от меня-то что требуется?
– Ну… – растерянно повернулся к Кижеватову капитан. – Если он вражеский лазутчик, то…
– Допросить его? А смысл? Что он может знать? Наверняка рядовой исполнитель – старшего командира, знающего все-все секретные планы гитлеровцев, на такое задание не отправят.
– А что с ним тогда делать? – даже немного растерялся Гончар.
– Как это что? – делаю удивленное лицо. – Расстрелять, конечно же!
– А вдруг какая ошибка, вдруг он… свой? – продолжал недоумевать капитан.
– Если даже он не шпион, то паникер! – отрезал я. – А что полагается делать с паникерами в условиях военного времени?
– Товарищ комиссар безусловно прав! – встал на мою сторону Кижеватов. – Нам сейчас вообще не до того, чтобы с этом типом разбираться. Видишь, и Особый отдел он не интересует.
– Хорошо, я распоряжусь… – кивнул Гончар и кликнул дежурного.
Пользуясь временным затишьем, мы втроем (опыта в таких делах не было ни у кого) сочинили приказ: «…за проявленную трусость и паникерство… выразившиеся в… расстрелять… гражданина Кулябу… без суда и следствия…». Подписались тоже втроем. Я вроде как утвердил данную бумажку, как представитель вышестоящего командования.
Получив на руку такую грозную бумагу, дежурный по штабу почти полминуты топтался на месте, потом обреченно вздохнул и пошел исполнять приказание.
А мы вернулись к нашим баранам – то есть к обсуждению моих дальнейших планов. Мужикам явно не терпелось отправить меня куда-нибудь подальше. А я отбрыкивался, считая, что в Крепости мне будет гораздо безопасней, даже учитывая предстоящий штурм и обстрелы – помнил слова реконструктора Миши, что Брестскую крепость деблокируют уже через сутки. Вот тут-то я, в спокойной обстановке, и скажу «волшебное» слово!
– Да, в Бресте тоже опасно, – согласился с аксиомой Кижеватов. – А если мы вам бойцов для сопровождения дадим?
– И куда они меня сопроводят? До вокзала? Представляю, что там сейчас творится. Да и нет у вас лишних бойцов – каждый штык на счету. Не хочу ослаблять оборону! Не хотите, чтобы я тут болтался, как известная субстанция в проруби, подскажите, где самый ответственный участок – я сразу туда уйду. Пулеметчик я неплохой, не забыл еще молодость лихую… Обещаю, что пока будут живы командиры подразделений, я в их распоряжения вмешиваться
