спецгруппы поступили правильно! – словно в оправдание сказал Иосиф Виссарионович.
– Да я им не в упрек! – ответил я. – Я же сам ТАМ был, понимаю, какая там обстановка. Кстати, а какая сейчас обстановка в Брестской крепости? Я ведь толком-то ничего не узнал. Понял лишь, что большую часть размещенных в Крепости частей и подразделений успели вывести. Оставили только гарнизон и пограничников. Ими командовали капитан Гончар и лейтенант Кижеватов. Это настоящие герои, товарищ Сталин, их обязательно надо наградить!
– Нэ беспокойтесь, товарищ Дубинин! Наградим! – веско ответил Иосиф Виссарионович. – А обстановка там крайнэ напряженная: Крепость была окружена уже к полудню двадцать второго июня. Но вчерашним утром нашим войскам удалось ее дэблокировать. Ввиду невозможности удержания, да, собственно, отсутствия военной необходимости гарнизон Брестской крепости бил эвакуирован. Эвакуация прошла организованно – вынесли и раненых, и даже часть убитых. И ви правы, товарищ Дубинин, там сражались настоящие герои – бились одним батальоном против целой немецкой дивизии, но Цытадель не сдали.
– А как у вас в целом обстановка, товарищ Сталин? – спросил я, лихорадочно раскрывая на экране компа папки с тем, что уже успел накачать, и отчаянно пытаясь понять, что именно стоит сообщать сейчас, во время именно этого, так сказать, «сеанса связи», а что может потерпеть до очередного провала в прошлое. Тем более что о его дате у меня не было никакого представления. Как я ни думал об этом вопросе – пока никаких внятных мыслей насчет граничных условий, при которых происходит подобный провал, у меня не появилось.
– В целом… – Голос собеседника ощутимо посмурнел. – В целом тяжелая, но некритическая. Как мне докладывают… Крупных прорывов фронта, о которых ви мне рассказывали, не произошло.
– Это хорошо, товарищ Сталин, но… – замялся я.
– Что «но», товарищ Дубинин? – сразу же спохватился Иосиф Виссарионович.
– Я, после возвращения из Бреста, обратил внимание на то, что… история изменилась! Копался вчера целый день в Интернете…
– Где, простите, копались? – заинтересовался Сталин.
– В Интернете. Это такая глобальная информационная система. Так вот… как ни прискорбно мне это вам сообщать, но Пограничное сражение Красная Армия все-таки проиграла. Пусть и не с таким разгромным счетом, как в первый раз. И дальше война шла примерно аналогично предыдущей версии событий. Правда, закончилась на полгода раньше и потери уменьшились примерно на треть.
– Значит… значит, всё это напрасно? – даже по голосу стало понятно, что Иосиф Виссарионович оторопел.
– Нет, но что вы, товарищ Сталин! Восемь миллионов спасенных жизней ведь тоже результат! – Я поторопился утешить Вождя. – Где-то начиная с сорок третьего года хронология основных сражений все-таки начала меняться. Да и после войны…
– Что после войны? СССР все-таки удалось сохранить? – с надеждой спросил Иосиф Виссарионович.
– Увы, нет! Но распад произошел на два года позже. И вы, кажется, все-таки своей смертью умерли…
– А ДО того я умер не своей? – с ноткой иронии спросил Иосиф Виссарионович. – Кто-то помог?
– Не могу сказать точно – наши историки так и не пришли к единому мнению, но версия с отравлением – одна из основных. Вторая по значимости – неоказание надлежащих медицинских услуг после… приступа. Вы уж простите, товарищ Сталин, что я об этом…
– Ничего страшного, товарищ Дубинин! Все мы смертны! – философски заметил Сталин. А затем продолжил уже более тяжелым тоном: – Для меня куда страшнее узнать, что дело всей моей жизни закончилось крахом! Вот ЭТО действительно страшно! А смерть… всего лишь переход.
Ничего себе его на мистику пробило! Или правы те исследователи, которые утверждают: Вождь до конца своих дней оставался искренне верующим человеком. Просто не показывал этого на людях.
– Я так понял, что вам так ПОВЕЗЛО в этот раз из-за гибели основного подозреваемого по делу о вашем убийстве в моем предыдущем варианте истории – Хрущева.
– Никитка? – удивился Иосиф Виссарионович. – Он был главным подозреваемым? Вот уж не подумал бы… А что с ним случилось?
– Погиб где-то на Юго-Западном фронте в сорок первом году. Туда ему, гниде, и дорога! Вы представить себе не можете, товарищ Сталин, сколько грязи он на вас вылил после вашей… смерти.
– Никитка… – задумчиво повторил Иосиф Виссарионович. – Кто бы мог подумать…
– Да в вашем окружении, если разобраться, только ленивый потом вас не пинал. Вот как раз приличные люди наперечет.
– Кто именно и что делал? – немедленно сделал стойку Вождь.
– К сожалению, именно на эту тему я глубоко не рыл, в основном сейчас материалы по войне подбираю, но если вы хотите, обязательно списочек составлю. А вот прямо сейчас хотел бы передать вам еще кое-какой накопленный к этому моменту материал. Возможно, именно эта информация позволит еще хоть немного переломить ситуацию уже в 1941 году. А то и избежать Харьковской катастрофы 1942-го.
– Хорошо, диктуйте, – коротко отозвался Сталин…
На этот раз я говорил часа полтора. В принципе куда меньше, чем мог бы: разговор-то шел по стационарному телефону, так что следить за зарядом аккумулятора мобильника или планшета не требовалось. Но я пока был не готов к более длительному разговору. Не успел окончательно осмыслить состоявшиеся перемены, выделить информацию, которую стоит считать ключевой, собрать ее в полном или хотя бы максимально доступном объеме…
