Относительно танка нарком, сняв пенсне и устало помассировав пальцами переносицу – разговор длился уже больше часа, – поинтересовался отдельно:
– А вот скажите мне, товарищи, как опытные, успевшие повоевать танкисты: можно его восстановить, этот самый танк?
Гаврилов замешкался, так что отвечать пришлось мехводу:
– Не думаю, товарищ нарком. Бронекорпус ему разворотило знатно, и по сварным швам разошелся, и броня треснула. Да и ходовую тоже неслабо покорежило. Я б, ежели меня спросили, в рембат токмо дизелек вывез, да башню с пушкой.
– А почему? – живо заинтересовался тот, подавшись вперед.
– Ну дык, мотор-то вряд ли сильно пострадал, а даже если и так, все равно незачем германцам в его устройстве копаться, ежели вдруг захватят. А башня? Ее, конечно, тоже повредило, но орудие, как мне кажется, уцелело. А пушечка там, товарищ Берия, ох какая знатная. Нельзя ее бросать, вдруг тоже к германцам попадет.
– Да, пушка там, судя по вашему рассказу, и на самом деле весьма интересная, – задумчиво пробормотал нарком, размышляя о чем-то своем. Стенографистка, не отрывая взгляда от блокнота, споро шуршала по бумаге остро заточенным карандашом, уже третьим или четвертым по счету.
– Насчет немцев это вы очень правильно заметили, так что то, что от танка осталось, мы уже вывезли. Кстати, как и обломки сгоревшего тягача. Хорошо, товарищи, я все понял. От имени моего наркомата выражаю вам благодарность за ценные сведения и проявленный в борьбе с немецко- фашистскими захватчиками героизм. Надеюсь, напоминать, что все, о чем мы говорили, является государственной тайной высшего уровня секретности не нужно? Ну, я так и думал. Нет, нет, сидите, мы пока не закончили. – Лаврентий Павлович сделал стенографистке знак, и та покинула кабинет, негромко цокая по паркету каблуками туфель.
– Видите ли, какое дело, товарищи. Мы так и не знаем, как именно выглядит… гм, выглядел товарищ Дубинин и его спутник. И это весьма досадно. Они много сделали для нашей страны и… – непонятно отчего Берия вдруг замялся, словно собирался сказать что-то еще, но в последний момент передумал.
– Впрочем, неважно. Сейчас сюда придет специально обученный художник-криминалист и с ваших слов набросает портреты обоих. Очень прошу постараться вспомнить даже самые мелкие подробности их внешности, обратив внимание на особые приметы: родинки, шрамы, расположение морщин, выражение глаз, изгиб губ и так далее.
– Но… зачем, товарищ нарком? – не удержался Степан, тут же мысленно выругав себя за несдержанность. Совсем охренел от контузии? И куда лезешь, дурень?! Самого Берию прервал!
Как ни странно, наркома подобная наглость вовсе не разозлила, похоже, он ничего и не заметил:
– Так нужно. А вот зачем – тоже государственная тайна. До свидания, товарищи, – пожав им на прощание руки, Берия быстрым шагом покинул кабинет.
Несколько минут танкисты сидели в тишине, ошарашенно глядя друг на друга, затем в помещение зашел невзрачный человек в цивильном костюме с плоским чемоданчиком, какие бывают у художников, в руке. Гаврилов с Барановым снова переглянулись, уж больно не к месту смотрелся этот глубоко штатский пожилой мужик в кабинете главы всесильного наркомата. Так и хотелось улыбнуться.
Но бойцы ошиблись. Улыбаться им не пришлось. Весь следующий час им вообще было не до веселья: художник замучил их выяснением мельчайших подробностей и не успокоился, пока не нарисовал два словесных портрета, на взгляд танкистов, весьма схожих с оригиналами. Однако на этом мучения не закончились: художник, зачем-то показав им десятка два портретов каких-то незнакомых людей, повторил все заново, «от нуля» набросав с их слов еще два эскиза.
Наконец художественный мучитель остался доволен, и товарищей выпустили из кабинета, передав с рук на руки немногословному майору Быстрову. Который, к удивлению танкистов, отвел их в столовую, где они смогли наконец нормально поесть, впервые за почти двое суток….
А дальнейшие события и вовсе закрутились, словно карусель в городском парке культуры и отдыха: после обеда обоих, как водится ничего не объясняя, посадили в автомобиль и долго куда-то везли. Как выяснилось по приезде – в Подмосковье, на территорию автобронетанкового полигона АБТУ РККА, где проводились испытания новейших советских танков и самоходных орудий и исследование трофейной бронетехники противника. Представляя их начальнику НИАБП, генерал-майору Романову, сопровождающий танкистов Быстров передал тому опечатанный пакет и о чем-то негромко сообщил устно. Удивленно взглянув на вытянувшихся по стойке смирно прибывших, тот лишь растерянно кивнул, приняв документы и расписавшись на пакете. Майор уехал, а генерал, задумчиво хмыкнув, кивнул в сторону административного здания:
– Ну что ж, товарищи… все это несколько неожиданно, но, согласно распоряжению товарища Берии, отныне вы поступаете под мое командование в должности испытателей новой бронетехники. Документы о переводе – в этом пакете. Ступайте за мной, нужно все оформить и встать на довольствие.
Ошарашенно переглянувшись, танкисты потопали следом за своим новым командиром. Вот так ни хрена себе поворот! Личное распоряжение самого товарища Берии – каково?! С другой стороны, оно и понятно – как там тот лейтенант на станции говорил: на фронт им пока все равно нельзя, поскольку видели секретную технику и даже ею управляли. Так что нечему и удивляться. Обидно, конечно, что повоевать не удастся, но с другой стороны… коротко пихнув в бок товарища, сержант негромко, чтобы не расслышал Романов, прошептал:
