— Боги всемогущие…
— Да. Вот, Лукас.
Йеманжа и Токинью мгновенно обмениваются данными.
— Спасибо, мамайн.
— Не благодари меня. Ты используешь это, только когда все будет потеряно и семью уничтожат.
— Значит, не использую никогда.
Адриана хватает Лукаса за руку с неожиданной силой.
— О, ты хочешь немного кофе? «Эсмеральда Гейша Спешл» из Панамы. Это страна в Центральной Америке. Я заказала, его привезли. На что еще мне тратить деньги?
— Я никогда не был ценителем его вкуса, мамайн.
— Какая жалость… Сомневаюсь, что ты сможешь оценить его сейчас. Ох, ну разве ты не видишь, чем я занимаюсь? Посиди со мной, Лукас. Включи какую-нибудь музыку. У тебя такой хороший вкус. Тот юноша, с которым ты хотел сочетаться браком… было бы хорошо иметь в семье музыканта.
— Семья для него показалась чересчур семейной.
Адриана гладит Лукаса по тыльной стороне ладони.
— И все же ты правильно поступил, что развелся с Амандой Сунь. Мне никогда не нравилось, как она шныряет по Боа-Виста. Мне она вообще никогда не нравилась.
— Ты согласилась на никах.
Лукас чувствует, как рука Адрианы вздрагивает.
— Согласилась, не так ли? Я думала, это необходимо для семьи. Единственное, что для семьи на самом деле необходимо, — это семья.
Лукас не может подыскать нужные слова, так что он приказывает Токинью играть.
— Так хорошо?
— Жоржи. Да.
На глазах Адрианы проступают слезы, взгляд смягчается.
— Все дело в мелочах, Лукас. Кофе и музыка. Любимое платье Луны. Рафа, который сообщает мне результаты своих гандбольных команд, будь они хорошими или плохими. Звук текущей воды снаружи моей спальни. Полная Земля. Вагнер прав; можно забыть самого себя, когда смотришь на нее. Это так опасно: на нее не смеешь смотреть, потому что она способна приковать к себе твой взгляд и напомнить обо всем, от чего ты отказался. Это ужасное место, Лукас.
Лукас прячет от матери всплеск обиды. Снова хватает ее за руку.
— Я боюсь, Лукас. Я боюсь смерти. Она похожа на зверя — на грязного, крадущегося зверя, который выслеживал меня всю мою жизнь. Какая красивая музыка, Лукас.
— Я включу его «Aguas de Marco».
— Пусть играет, Лукас.
Адриана открывает глаза. Она задремала. От этого ей становится холодно, кружится голова. Может, она спала в последний раз и столько всего не сказала. Теперь ее сердце от озноба колотится неумолимо. Лукас сидит рядом. По лицу Адриана догадывается, что он работает; Токинью превратился в вихрь из файлов, контактов и сообщений. Музыка закончилась. Она была очень хороша. Тот парень умеет петь. Она бы попросила Лукаса включить ее опять, но не хочет портить момент; она бодрствует, а он ничего не замечает.
Она обращает взгляд к Земле. Предательница… Йеманжа показала ей сияющую тропу, проложенную через море, из того мира к Луне. Она прошла по тропе. Это была ловушка. Обратной дороги нет. Через это сухое море не ведут никакие линии из света.
— Лукас…
Он отвлекается от работы. Его улыбка прекрасна. Все дело в малом.
— Прости.
— За что? — спрашивает Лукас.
— За то, что я тебя сюда притащила.
— Ты не притаскивала.
— Не будь таким буквальным. Почему ты вечно ко всему придираешься?
— Там, наверху, не мой мир. Здесь мой мир.
— Мир. Не дом.
— Тебе не за что просить прощения, мамайн.
