Ветер взвыл. Хрусть-хрусть – под лыжами равномерно затрещал снова появляющийся наст. А, вот оно где собака порылась. Врачом быть не надо, чтобы понять – усталость, дружище, и более ничего. Обычная усталость, что лечится простым способом: едой и сном. А пожрать он смог только сразу по приземлении. И совершенно забыл про сухарь, превратившийся в кармане в крошки, намокшие и пропахшие потом.
Ну, а сон? До сна ему долго. Если только Морхольд не захочет вместо Деда Мороза, приехавшего к семье на Новый год, стать самым обычным замерзшим снеговиком. Таким, заснувшим навсегда степным сидящим снеговиком. И без какой-либо морковки вместо носа.
– Твою мать!
Морхольд остановился, опершись дрогнувшими руками на рогатину. Так не пойдет. Совсем не пойдет.
Только что, прямо на ходу, слушая ветер и собственные шаги, он чуть не заснул. Беда, беда, братишка, совсем беда. Надо что-то делать, да? Что-то, что-то… а вот что?
Чаю бы ему сейчас. Горячего, сладкого, такого… парящего над кружкой. Чтобы хлебнуть, покатать на языке почти кипяток, промочить нёбо и десны сладким, аж зубы слипаются, янтарным чайком. Чтобы крепко заваренным, чтобы сон как рукой сняло, да еще к нему хлеба с маслицем, а на масло можно или сахара посыпать, или сала положить. Сало? У него же было сало? Было, в рюкзаке, надо бы достать, отрезать, сало полезно в холод. Да. Точно, он же помнил про это? А почему не достал… почему-почему… кончается на у… кчертовойматерикакжехорошоодеяломукрыться…
Придавленная Жуть заверещала, царапнула когтями. Морхольд взвыл от боли, приложившись правым боком о землю, уже чуть скованную надвигающимся морозцем. Заснул, блин горелый, заснул. Сраный снеговик чуть не получился на самом деле.
Он сел, вытянув ноги вбок. Вспомнил про сало, уже нарезанное небольшими прямоугольничками, сложенное в пустой карман разгрузки. Ну да, так и есть. А сколько, все-таки, он отмахал за день, явно клонившийся к закату? Судя по всему – немало. Чего тут удивляться, что чуть было не заснул два раза подряд?
– Надо что-то делать, да, Жуть?
Морхольд посмотрел на выползшую чуду в перьях и порадовался. Зверушка оказалась воспитанной и вежливой. Пописать решила не на него. Чудо- скотинка. А он пока и поест. Спирту? Увольте, опасно.
Жуть, скрывшаяся в снегу, на запах сала практически прискакала, нетерпеливо подергиваясь всем своим узким сильным телом и непропорционально большой головой. Хотя, кто знает, вдруг просто замерзла?
– На, угощайся, – Морхольд положил на лыжи три кусочка, не забыв дать с полосой мяса в половину самого куска. – Ешь на здоровье.
Запивать сальцо ледяной водой, конечно, не комильфо. Но хорошо, что вода вообще есть.
Отряхивать рукава, брючины и унты ему уже надоело. Смысла не было совершенно. Налипшая корка только чуть отслаивалась, не больше. И сейчас, сидя на снегу, Морхольд порадовался тому, что переобулся. Останься он в сапогах, пальцы уже сводило бы ноющей тяжелой болью. Это точно, это знакомо, с самого детства. Только за одно это зима не нравилась. Раз отморозил, так на всю жизнь. Как и левое ухо, однажды превратившееся в такой вывернутый малиновый капустный лист. Вот его-то уже сильно покалывало, отзываясь на морозец, навалившийся потихоньку и серьезно.
– Прыгай назад, – он подхватил Жуть и запихнул ее, недовольно скрипящую, в тепло, – хватит, отдохнули.
Морозец? А это хорошо. Снег закончится. Даже если ребятишки с волком и догонят, он их хотя бы рассмотрит. А коли рассмотрит, то и бой даст. Все лучше, чем остаться в белом киселе, закручивающем и не отпускающем. Морхольд зашагал куда бодрее, надеясь выйти к какому-то жилью. Или его остаткам. Просто к крыше над головой… да, под крышу бы, стало бы легче.
Снег начал утихомириваться через несколько минут. Холод наползал все ощутимее, падал сверху тяжеленной махиной, заставив двигаться быстрее.
Хуже всего приходилось с одеждой и лицом. Промокшая ткань начала твердеть буквально на глазах. Морхольд бежал, видя просветы в хороводе вокруг, надеясь отыскать хотя бы какое-то укрытие, чтобы переодеться. И, если повезет, развести костер. Если окажется, что его след потеряли. На это он надеялся больше всего.
Но сбрасывать маскхалат пришлось посреди степи. Когда снег совсем успокоился, совершенно негаданно тучи раздернуло в стороны и на небо, переливаясь перламутром, выкатилась луна, ждать чуда уже не стоило. Насколько хватало взгляда – курганы, степь и снег. И все. Никаких развалин, больших сугробов, прячущих под собой брошенный транспорт, ничего.
Халат, жесткий, негнущийся, Морхольд как смог свернул и приторочил к рюкзаку. Шарф пришлось упаковывать внутрь. Вязаная шапочка-маска пришлась кстати. Он посильнее затянул капюшон, повертел головой вокруг, стараясь высмотреть на снежном покрывале несущиеся за ним черные точки. На какой-то краткий миг показалось что вон, вон, там, кто-то есть. Но, приглядевшись, понял ошибку. Да, пусть и пока, но след потеряли. Вот только на сколько?
Верить в удачу, заставившую ребят с шестами, украшенными черепами, не выходило. Хоть ты тресни, но никак не получалось. Опыт подсказывал – жди их в гости. Не сейчас, позже, но жди. Со следа они просто так не сойдут. Готовься.
Луна светила мертвой серебристой зеленью. Снег искрился, переливаясь в ее лучах. Наверное, лет двадцать назад Морхольд бы восхитился такой красотой и даже постоял бы подольше, любуясь. Вот только потом он вернулся бы или в теплый дом, или в нагретый автомобиль. Сейчас возвращаться
