Тот только кивнул.
– Убью его, их… разберусь с тобой.
Теплая толстая рубашка на груди лопнула, выпустив наружу… две руки. Еще две руки. Короткие, мускулистые, сплошь в лоснящихся от пота валунах мышц. Петр перехватил этими руками ружье, а двумя обычными схватил колун и пешню. Грузно протопал к двери. Дверь, практически выбитая ударом ноги, жалобно скрипнула. В фургон ворвался свирепый вой ветра, потянуло холодом.
Морхольд, поморщившись, встал. Достал свою рогатину, нацепил пояс с топориком и, выдохнув, двинулся на помощь. Уж что-что, а она потребуется. Хотел помешать Яне пойти следом, но не успел. Девчонка, мазнув по нему ненавидящим взглядом, выскочила первая. В ее руке, блеснув царапинами и сколами покрытия, уютно устроился «Грач».
За дверью, пронизанная насквозь жгучими плетьми бури, властвовала белесая и практически непроглядная мгла. Морхольд, раскатав шапочку-маску и подняв капюшон плаща, спрыгнул вниз, прямо как в омут, слепо и надеясь на удачу. Приземлился, прищурившись и стараясь рассмотреть хоть что-нибудь.
Ветер стихал.
Снежная круговерть чуть успокоилась. Проглянула начавшая уходить луна. Ее тусклого серебра хватало на малое: не потеряться и с превеликим трудом разглядеть что-нибудь рядом. Морхольд разглядел следы. Яны и Петра, ведущие к животным. Там же, видно, прихваченный из фургона, полыхал длинный факел, кривя пламя под напором ветра.
Снег, утоптанный лосями, темнел кровью. Ее оказалось столько, что вспомнилась скотобойня в Кинеле, когда туда пригоняли скотину. Морхольд, подойдя, встал за спиной Яны. Девчушка сидела на коленях и гладила голову лосенка, не мигая смотрящего прямо на Морхольда. Горло ему перерубили практически полностью, до позвонков.
– Посмотри на борт, – тихо, не оборачиваясь, шепнула Яна.
Морхольд взглянул на фургон, затянутый брезентом. Снег облепил его почти полностью. Но в одном месте белый покров недавно стерли, одним сильным движением руки. И казавшиеся черными в свете факела буквы виднелись очень хорошо.
СДОХНУТ ВСЕ
– Кто это? – Яна повернула к нему лицо. – Что ты сделал?
– Ничего… – Морхольд уставился в снегопад, густой, но уже не такой дикий. – Просто не захотел умирать. Ему не понравилось. Где парни?
– Не знаю, – девушка повела плечами, – не видела.
Морхольд потянул Яну за плечо. Та не отстранилась, послушно встала и двинулась за ним. Рука с пистолетом висела вниз плетью. Безвольно и слабо.
Морхольд замер, прижавшись спиной к борту, хоть как-то прикрывая спину. Снег валил. Белое и черное, со всех сторон. Пропавшие цепочки следов, никаких посторонних звуков. Треск факела, шорохи деревьев, редкие глубокие хрипы еще живого лося. Ни Петра, ни Гамбита. Ни Молота.
Он ловил запахи и движения воздуха, стараясь найти хотя бы какую-то подсказку. Не выходило. Сырость и воняющий смолой факел перебивали все. Кровь лишь добавляла непонятного, сбивала попытку уловить хотя бы какой-то след. В стороне захрустели кусты. Морхольд поднял рогатину, прищурился.
Сбрасывая с плеч и головы снег, на поляну вышел Петр. Сердито поводил головой взад-вперед и, опираясь на пешню, пошел к фургону.
– А где брат? – шепнула Яна. – Почему он один?
Ответить Морхольд ничего не успел. Темнота за спиной четырехрукого ожила, родив мрак, еще больший, чем она сама. Петр успел обернуться, поднимая вверх пешню. И не ударил. Гамбит, скользнув мимо него, что-то бурчал себе под нос.
– Слава богу… – Яна шагнула вперед, отлепилась от борта. – Живой.
И судорожно выгнулась. Из горла, насквозь пробитого ножом, вырвался хрип, тонко засвистел выходящий воздух, и девушка осела в снег. Нож был тот самый НР, который Морхольд подарил гному Зиме. Из темноты, задев его лишь краем, прилетела огромная рука, сшибла на землю. Земля ударила, больно, до искр, заставив прижаться к ней. Морхольд, четко услышав хруст с левой стороны, охнул, и попытался встать. Не вышло, руки не слушались.
Получилось только приподняться и посмотреть.
Взгляд упал на разом побелевшее лицо Яны. На темные широко распахнутые глаза, на густой красный след, тянущийся по подбородку вниз. Она еще жила, глотая кровь и сипя пробитым горлом. Пальцы сжимались и разжимались. Удар пришелся сверху. Ногой, обутой в огромный, с подошвой от тракторной покрышки, башмак. Морхольд зажмурился, но успел. Успел увидеть страшное.
Как тонкая и безупречная, самая настоящая фарфоровая красота, белокожая, с мелкой россыпью веснушек, хрустнув раздавленным гороховым стручком, превратилась в ужас. Морхольд сжал зубы, утробно взвыл, царапая лицо онемевшими пальцами.
Гамбит, размашисто прыгая, петляя из стороны в сторону, бежал к погибшей сестре. Кричал, не останавливаясь, и мельтешил руками. Такой скорости Морхольду видеть не доводилось. Ножи, лишь на миг вспыхивая лунными отблесками, свистели, разрезая воздух. Ни один не пропал даром. Пять глубоко вошли в левое предплечье Молота, загораживающее лицо. Два воткнулись в темную кожу защиты на груди. Последний нож Гамбит засадил чудовищу в
