планируете вернуться к нам?
Морхольд посмотрел на него внимательнее.
– Не планирую.
Лепешкин ждал его снаружи, неожиданно подружившись с таки удравшей к концу осмотра Жутью. Животинка сидела у него на плече и, довольно курлыкая, поедала мясо с шомпола. Давешняя разносчица явно старалась завладеть вниманием Лепешкина.
– Крысой мою зверюгу кормишь?
– Обижаешь, – Лепешкин ухмыльнулся, – натуральный суслик.
– Пошли сами поедим. Милая, не верьте ему. Он постоянно льстит девушкам.
– Это он все врет. – Лепешкин как можно милее улыбнулся разносчице, от полноты души продемонстрировав некоторый дефицит верхних боковых зубов. Хотя вряд ли оно ее смутило. К сожалению, такими вещами мог похвастаться практически каждый. – Я тебя найду. Вечером.
– Он всем так говорит, – Морхольд забрал Жуть. Отнять шомпол с остатками жареного не получилось. Кривой частокол зубов не выпускал мечту любого зверя. Морхольд посмотрел на упрямую морду ящерки и только покачал головой. Остатки шашлыка были как раз с ее голову. Смотрелось просто чудесно.
Разносчица, проигнорировав слова Морхольда, чмокнула Лепешкина в щеку, погладила Жуть по голове и, испепелив Морхольда взглядом, двинулась дальше. Плавно и красиво покачивая всем необходимым.
– Ты подлец, морочащий нормальным девкам головы, – буркнул Морхольд. – Обманешь же.
– Вдруг нет? Может, хочу семью, там, и все такое?
– И верно, как сам не подумал.
«Му-му» оказалось вполне приличным местом. По углам никто не блевал, пахло мясом и немного самогоном, потом и жаркими пьяными спорами. А еще здесь подавали рыбу. Молока, как ни странно, не подавали.
– Нам по судачку, – Лепешкин шлепнулся на недавно струганную скамейку. – Морх, у тебя ж хватит патронов на судачка?
– Надеюсь. Сиди, – Морхольд успел поймать активно принюхивающуюся Жуть, явно решившую сбегать и проверить кухню. – Откуда рыба?
– Базовские поставляют, – Лепешкин довольно постучал пальцами по столу и улыбнулся девчонке, убиравшейся за соседним столом, и одновременно двум особам, за тем же столом и сидевшим.
Повернулся к Морхольду, вопросительно поднявшему бровь.
– Базы отдыха, помнишь? По протоке и по Волге, за Царевым курганом и Глинкой? Их теперь оттуда не выгонишь. Вжились с самой войны. Три базы там, что ли. Торгуют рыбой, рыбьей кожей, рыбьими потрохами, плавниками – всем, короче. Повелители воды, одним словом.
– И этого судака можно есть?
– Ну, свиней ты ж ешь? И судака можно, светиться пока никто не начал. А если начнет, то тоже польза. В сортир ночью пойдешь, не промахнешься.
– Да ну тебя.
Лепешкин, подмигивая девам-соседкам, неожиданно стал серьезным.
– Слушай, братишка, а ты и дальше попрешь без ствола?
– А что?
– Странно как-то. Ты меня вообще удивил, че… Пришел замызганный, без оружия, без патронов, вообще. Не похоже на тебя. В морду вот когда дал тому усатому, вот тут все как надо стало. Че с тобой произошло?
Морхольд погладил Жуть, выжидавшую момент, чтобы удрать.
– Странное дело, Саш… сам не пойму и тебе вряд ли объясню. Оружия нет, покупать не решился. Может бесполезно оказаться. В последнее время и сам, и те, кто рядом, пользоваться им не могут. Перекос, холостые – что угодно.
– Чушь говоришь, – Лепешкин перестал улыбаться. – И я тебя так не отпущу. Под «семерку» у меня, ты уж прости, кроме своего ничего нет. А вот вертикалку ижевскую ты с собой возьмешь. Верхний ствол нарезной. Патроны и пули имеются.
– Спасибо, Саш.
– Да не за что. Мы с тобой уже несколько лет как друг другу и должны, и нет. Выпьем, братишка?
Морхольд не отказался. Потерю Лепешкина он помнил. Как сейчас.
