– Ну, как у вас там, платят, нет?
– Чего вчера в «Голосе»-то?
– Не знаю, вчера «Кухню» повторять начали.
– Задняя площадка, за проезд передаем, а то дверь не открою!
– Ты кого овцой назвал, хабал трамвайный?!!
– А у меня соседка вчера опять мужика привела, так она, кошка драная, орала до самого утра.
– Вы за проезд платить будете… мужч-и-и-н-а-а-а, я к вам обращаюсь?!
Маршрутка из спального в производственный район. Каждое утро – с того же места, что и вчера, и так постоянно. Одни и те же люди, одни и те же темы разговоров.
«Одноглазый» покрутил головой по сторонам, шуганул от освободившегося места пару торговцев с рынка, то ли китайцев, то ли вьетнамцев, испуганно сбежавших в другой конец салона. Посадил худенькую девушку-студентку и, не обратив внимания на ее «спасибы», отвернулся к окну, надев наушники и включив плеер. В голове, как обычно в понедельник, складывался план на неделю вперед. Самое главное – акция во вторник на следующей неделе и подготовка к ней. Вот только и на рабочей неделе, и на выходных есть чем заняться.
На остановке в маршрутку заскочил Шилов – напарник, простой деревенский парень, на которого во вменяемом состоянии можно было положиться полностью. В невменяемом Сашка становился опасен, превращался в бешеного и агрессивного Пикачу в полном боевом апгрейде. Пришлось выключить музыку. Шилов, по простоте своей широкой сельской натуры, очень обижался на невнимание знакомых людей к его персоне.
– Здорово! Чего слушаешь? Опять какой-нить хардкор?
– Нет, «Христа Спасителя».
– Про нож разберется?
– Да.
– Вот ты ерунду слушаешь.
Сашка перся от шансона и не совсем понимал, как можно слушать какую-либо другую музыку. Да и вообще, во многих вопросах мнения их расходились, но, тем не менее, работать и заниматься общими делами им это не мешало.
– Скучно сегодня будет, понедельник. Слышь, а ты на выходных не сможешь меня подменить на полсуток? Нужно в клубан один выйти.
– Не знаю… Давай ближе к делу поговорим. А чего ты?
– Да переезжать буду. Хозяйка дочку замуж выдает… вот и попросила съехать.
– Ну, посмотрим, скорее всего – смогу.
– Спасибо. А че, погоняем черных в следующий вторник?
«Одноглазый» улыбнулся, хрустнув пальцами:
– Погоняем… только не черных.
– А кого?
– Антифа.
– Тоже неплохо.
Неплохо, конечно. На дворе стояли «десятые». Про «нулевые» осталось только вспоминать. Говорят, в их середине даже встречался настоящий олд-скул. «Лонсдейлы», белые шнурки и «бомберы». И настоящие, серьезные дела. Не то, что сейчас, когда чаще всего после «мяча» толпа на толпу, не больше. А разогнать антифа стало совсем проблемно. Менты щемили. ФСБшники щемили. Отдел «Э» доходил до края, накрывая там, где и не ждешь.
«Одноглазый» после армии стал еще злее. Погибшие пацаны, чьи души навсегда остались в горах, порой не давали спать. Приходили ночью, говорили что-то, что запомнить никак не получалось.
В город приезжали и приезжали и земляки тех, с кем он воевал, и другие. Заполняли спальные районы, бедные кварталы, где доживали свой век рабочие давно сгинувших заводов. Каркали что-то по-своему, смеялись, тыкали пальцами в проходивших мимо женщин. Их собственные женщины у «одноглазого» вызывали отторжение одним своим видом. Платки, закрытые безразмерные комбинезоны, облупленный лак на ногтях, дешевое золото, навешанное, как игрушки на новогоднюю елку. Лезгинки, ТАЗы-баклажаны, гонор, «слыш, ты чо такой дэрзкый, а?».
«Одноглазый» отвернулся от Шилова к окошку, стараясь не глядеть на парочку темноволосых и узкоглазых, стоящих напротив. От них никуда не спрятаться. Одно время думал, что утром их не встретить в метро. Ошибался. В метро их было даже больше. Там ими просто-напросто воняло. Хотя, понятно, в метро воняло всегда. И всегда по-разному.
У каждого дела запах особый, кто-то там пахнет кремом и сдобой. Нечто похожее было написано в тонкой книжке, которую его заставляли читать в детстве. На, натурально, родном языке автора. Да-да, на мягкой обложке с ядовитой абстракцией красовалось имя этого макаронника в самом
