ощущаться еще сильнее.
– Согласна, Утес, – кивнула Бесовка. – Если бы наш командир не был воином, он стал бы дельцом-банкиром. Причем все остальные со временем разорились бы.
– Да ладно, – смутился парень. – Просто вывел он меня из себя. Тут не надо быть интуитом, чтобы прочесть все его эмоции, которые просто кричали, что сейчас нас будут грабить.
– Но ведь не ограбил же, – погладила внутреннюю сторону запястья суккуба, где в банке ей под кожу ввели небольшое золотое зерно – личную банковскую карту, увязанную на кровь и ауру владельца. В большей степени на ауру – она здесь была, как сетчатка глаза – двух одинаковых не существовало в принципе. И даже если отрубят руку, потом можно легко все восстановить.
– Попробовал бы только, – грозно насупил брови на лысой голове огр.
Впрочем, такие карты были теперь у всей троицы. Бойцы вначале упирались, мол, командир у нас ты и все такое, но Каракал лишь посмотрел на них прищурившись и сказал, что да, командир он, так что нечего выпендриваться – быстро оба прошли процедуру обретения личного счета.
По пять сотен Каракал авансом положил им на счета сразу. Еще одиннадцать – это с учетом проданных камней, осели на его «зернышке», именно так здесь называли то, что на Земле назвали бы банковской картой.
«Главное, когда спросят, есть ли «зернышко», не начать выворачивать карманы в поисках зерна, что в землю бросают» – сделал себе мысленную зарубку в памяти Матвей.
Ну и около двух тысяч разбросал по карманам всех троих – расплатиться «зернышком» можно было не везде, а вот наличность брали всегда и с большой охотой.
– В Контору, командир? – поинтересовался Рохос.
– Да. И надеюсь, в ней все сложится быстрее, чем в банке. Пока торговался, я изрядно проголо– дался.
Проблем в Конторе не возникло. Как и в банке, ее коридоры разумными, желающими срочно получить патент на какой-нибудь вид деятельности, забиты не были. Каракал с товарищами зашел в здание, постучался в первый попавшийся кабинет, не дожидаясь ответа, толкнул дверь и вошел внутрь.
За широким столом, покрытым зеленым вытертым сукном, сидел сержант. Не в смысле боец, у которого было сержантское звание. А в том, что едва он поднял глаза, всему отряду во главе с командиром захотелось вытянуться во фрунт и что-нибудь гаркнуть. Не важно, что заорать – важно, чтобы это было громко. Взрослый, но не пожилой беркат с пустым рукавом вместо левой руки, одним срезанным рогом и половиной опаленного лица просто прибивал к полу взглядом одного уцелевшего в какой-то мясорубке глаза, заставляя замирать по стойке смирно. То, что всю левую сторону тела ему не в кабацкой драке изуродовали, было ясно как белый день.
– Что застыл, воин? – голос у него тоже был сержантский и, как оказалось впоследствии, и повадки, и звание. – Никогда не видел последствий магического огня?
«Каракал, ау, соберись, твою мать, – мысленно зарычал на себя Матвей. – Ты как кролик сейчас перед удавом. В конце концов, ты бывший офицер, причем боевой. В кишках, намотанных на гусеницы танка, тоже было мало аппетитного».
Мысленный втык подействовал, и «сержантский гипноз» тут же рассеялся.
– Такого не видел, – абсолютно спокойно произнес парень. – Но и я насмотрелся, будь здоров.
Сержант медленно встал, вышел из-за стола – левая нога оказалась наполовину деревянной, и, окинув Каракала одним быстрым взглядом сверху вниз, словно сканер, выдал короткую справку:
– Офицер. Или лейт, или капитан, не выше. Правильного строя не знает – скорее всего, разведка. Клановых принадлежностей не вижу, в Егерском Ордене тоже не состоит, хоть и модификант. Аристократ с мертвой «искрой» из разорившегося или, скорее, уничтоженного вольного рода. Пришел за патентом командира наемного отряда. Думаю, самый маленький, на пять десятков бойцов. Я прав, офицер? – подмигнул он в конце монолога.
«Ох-ре-не-ть, – по слогам произнес Каракал, не снимая с себя маски спокойствия. – Нет, я, конечно, и сам знаю, что грамотный сержант и прапорщик – это иногда даже больше, чем офицер, но такое впервые вижу. Попадание в десятку, почти по всем пунктам. Строя не знаю, потому как служил не в строевой части, а в боевой. Путь я и пехотинец, но морской елы-палы, а два года назад вообще в пловца переквалифицировался. Какой нафиг из моряка строевик? Старлей – в лузу. Про модификации молчим – он еще глаз моих не видел. С «искрой» все понятно – маги-приамы «работают на другой горючке». Аристократ? Ёпрст, целый Лорд. Ну и концовка… Да тут не почти, а все пули легли в одну дырочку».
– Мы по адресу? – улыбнувшись, словно старому другу, которого не видел несколько лет, спросил Матвей.
– Верн Габрэ, – вдруг вытянулся беркат, несмотря на свои увечья. – Сержант наемного отряда «Ветры Абидалии», единственный, кто выжил из целой сотни.
Каракал смотрел на воина, и у него начинало щипать в глазах. Ни слезливые фильмы, ни ситуация, когда он в один миг потерял то, что имел на Земле и не приобрёл в своем родном мире, ни тем более причитающие инвалиды в подземных переходах с фальшивыми болячками, – никто не мог у него выдавить слезу. Но как же становилось тошно, когда он видел вот таких бойцов, которые, не преступив через себя, до конца отдав долг отряду, стране, клану,
