Договорить она не успела, с громкостью треснувшей скалы, над поляной грохнул хохот воинов. Если даже предположить (только теоретически), что Сай пропустил врага, и он подобрался к стоянке, то теперь он должен корчиться в муках, зажимая свои уши, получивших невероятный звуковой удар.
— Да сядь ты, Иголка — смеялась вместе со всеми Медая, совсем недавно, но разгадавшая игру братьев.
— А ведь точно Иголка — вытирая слезы, сказал Шерк Огниво — ишь как вскочила. Правильное имя Призрак родичу дал, как есть правильное.
— Иди сюда сестренка — скалился во все свои тридцать два Атей.
Когда красная от смущения Даринка скользнула к нему под бочок, парень продолжил, напустив в голос ледышка, а в глаза черного тумана.
— А что сестренка, приедем в Резен, сходим к самому дорогому целителю, для такого случая я денег не пожалею, вылечим ноги Снори и… — в голосе появилась вибрация, ледышек крепчал. Окружающие были уже знакомы с этими интонациями — снова их сломаем. Затем опять к врачу, и так раз пять, я думаю, хватит пяти. И если Последыш все это выдержит, будем думать о женитьбе. Как тебе план?
Атей повернулся лицом к Даринке и незаметно мигнул правым глазом, который был ближе к ней. Девушка поняла все моментально.
— Брат, а может шесть раз?
— Не, может не выдержать, а воин он все же справный.
— Хорошо, пять раз, а тогда будем думать. — И уже не в силах сдерживаться, закатилась чистым детским смехом, который поддержал Атей, глаза которого стали обычными (если их можно было назвать такими), а холод из голоса растаял, словно выпавший в середине лета снег.
— Даринка, по-моему, у нас лучше получилось, чем у этих комедиантов — легонько пихнул ее в бок Атей — смотри как глазами лупают. И рты пооткрывали — птицам гнезда можно вить.
Последыш и Хальд действительно, сидели, вернее один сидел, а другой лежал, с широко раскрытыми глазами, и отвисшими челюстями. Первым прорвало Адыма:
— Ха-ха-ха, видели бы вы свои рожи андейцы. Кто бы мне сказал, что это северяне.
Второй взрыв хохота был наверное еще сильнее первого. Только он грохнул не сразу, а нарастал как гул приближающейся снежной лавины, сорвавшейся с вершины высокой горы.
— Да ну вас Сайшат — отмахнулся Последыш — особенно тебя Призрак. Я чуть подливку в штаны не пустил, когда услышал твой голос.
— А кто-то, ха-ха-ха. — заливалась в стороне Медая — пустил, ха-ха-ха, подливку, ха-ха-ха, да с кусочками мясца. Ха-ха-ха.
Смех стих, все повернулись в ее сторону. Пышка стояла рядом с крестьянами, бывшими разбойниками, один из которых, пунцовый от стыда, что было заметно даже в ночи, придерживал сзади руками штаны.
— Иди, мойся паршивец — кинула она ему чистую тряпицу, штаны и кожаное ведро — нечего хвастать содержимым своих портков.
Смеялись все, даже кони (Агат не даст соврать).
Сорвавшаяся с вершины снежная лавина, достигла подножья горы.
День у Танеха не задался с самого утра. С тех пор, как началась война между Вереном и их герцогством он, лучший деревщик Резена, не продал ни одной вещицы, сделанной своими руками. А ведь было время, когда его мебель не брезговали покупать даже Благородные. Теперь же у народа, ободранного до исподнего, едва хватало денег, чтобы не помереть с голоду. И то не у всех. Нищих, просящих милостыню у храмов, стало в несколько раз больше, чем было обычно. А тех, кто эту милостыню давал, уменьшилось на тоже количество. Вот и он, Танех Стружка был вынужден перебиваться случайными заработками, чтобы прокормить жену и пятерых детей, мал, мала меньше. Плюс живот с утра от голода сводило — хоть вой. Ну какая из кружки травяного чая, которую он выпил с утра, еда?
В такой же ситуации оказался и его сосед Ряск Охапка, работавший подмастерьем у кожемяки. Но Ряску проще. Нет у него на шее столько голодных ртов, кроме престарелой матери, которая будучи травницей, все же с горем пополам, но продавала свои травки, настойки, да мази. Народ болеет всегда и к кому ему идти в таком случае, не к магу-целителю же. Проще сразу вздернуться, потому, как если отдать те деньги, что маги просят за свои услуги, придётся продать все, что имеешь, а потом все одно — голодная смерть.
Вот и стояли они с Охапкой у городских ворот, в надежде, что подвернется какой-нибудь заработок у въезжающих в Резен купцов. Но вместо купцов их нашел этот проходимец Раззява, беглый дезертир, который подговорил нескольких своих сослуживцев сдернуть вместе с ним с войны и попытать счастья на большой дороге. И ведь как говорил шельмец, не говорил, а кружева плел. Мол, от вас и нужно только то, что вместе с тремя крестьянами, подобранными в окрестностях Резена, свалить на дорогу дерево, да постоять для массовости, а со всем остальным они сами справятся. Для этого у них и броня и оружие есть. «Легкие деньги» — так он говорил. А потом расчет и каждый идет своей дорогой. Вот и соблазнились они с Ряском, как пить дать в этот момент сам Нечистый подтолкнул их принять предложение Раззявы. Да и хлеборобы, как видно, не от лучшей доли на это пошли. Этим труженикам серпа и плуга в любых войнах достается больше других. Свои придут — заберут хлеб, потому как защитники. Чужие нагрянут — тоже забирают, потому как трофеи. И это уже не говоря о том, сколько при этом потопчут просто так. Только потому, что идти на врага удобнее и короче именно через засеянное рожью или
