такой ситуации было бы куда более разумным решением. Почему бы не создать союз и не бороться сообща против власти трёх родов Академии?
Фурия подумала о невидимых чернилах, которые придумало семейство Антиква. Это было единственное связующее звено между ними и этим родом. Но Интрига всё время говорила лишь о книге Зибенштерна, словно это было единственной целью её вторжения в резиденцию.
Поколебавшись, девочка всё же рассказала о своих размышлениях Кэт и Финниану.
— Возможно, дело вовсе не в чернилах, — сказал Финниан, — а в том, для чего они используются.
— В пустых книгах?
— Если они действительно существуют.
— Ясное дело! Я собственными руками уничтожила некоторые из них.
— Хорошо-хорошо. — Финниан поднял руку, будто защищаясь. — Твой отец считал уничтожение пустых книг делом всей своей жизни, своим личным крестовым походом. Если этой госпоже Антикве не нужны чернила, может, она хочет защитить пустые книги?
— Об этом я тоже думала, но особой логики в таких мотивах нет. Если начнётся тотальное обеззначивание, то все книги будут уничтожены, а вместе с ними и библиомантика. Это вряд ли в её интересах.
Кэт ойкнула:
— Возможно, книга Северина нужна ей для того, чтобы самой установить с ним связь?
— С подростком?
— С Зибенштерном, независимо от его возраста.
Фурия задумалась над её словами.
— Но тогда это значит, что… — начал Финниан.
— Она уже давным-давно знает, что Северин и Зибенштерн — одно и то же лицо, — сказала Фурия. — И ей известна сила этой книги. Но как такое может быть? Все эти годы книга стояла в нашей семейной библиотеке, о ней не догадывался даже мой отец. А Северин ведь был одним из нас, он был Розенкрейцем. Каким образом об этом мог узнать кто-нибудь из рода Антиква?
И снова Кэт высказала вслух то, о чём подумали все:
— А что, если она была с ним знакома?
Фурия наморщила лоб. Зибенштерн исчез в 1835 году — вероятно, погиб. И даже если предположить, что он дожил до своего столетия, то примерно в 1890 году он наверняка умер от старости. Это было сто двадцать лет назад. Сколько же лет должно быть этой госпоже Антикве? Не меньше ста сорока — ста пятидесяти, а то и больше.
— Не очень-то вероятно, — отмахнулась она.
Но Финниан не отступал:
— Может, с Зибенштерном был знаком кто-нибудь из её предков, он-то и передал тайну книги следующему поколению.
Мозг Фурии уже закипал от такого количества теорий. И всё же она решила задать вопрос, который логически вытекал из всех предыдущих:
— Что же ей нужно от Северина?
Воцарилось молчание. Ответа не знал никто.
Через какое-то время Фурия пересела подальше от обрыва, а затем встала.
— Мне нужно поговорить с Изидой. Она у меня в долгу.
Кэт побледнела.
— Уверена, что она тоже так считает?
— Нужно хотя бы попытаться. Сейчас она единственная, кто может помочь мне спасти Пипа. У неё достаточно силы, чтобы открыть переход из убежища во внешний мир. Возможно, у неё получится переправить меня обратно в резиденцию.
— Но ведь она…
Финниан взял Кэт за руку:
— Фурия права.
— Почему бы тебе просто не прыгнуть самой? Мне казалось, что вы, библиоманты, такое умеете.
— Прыжки можно совершать только в пределах одного уровня. Я могу переместиться из одного места в обычном мире в другое. Или проделать то же самое внутри убежища. Но даже тогда для этого требуется довольно много усилий, ведь прыжок возможен, только если у библиоманта есть два экземпляра одной и той же книги. Да и вообще, я никогда ещё не прыгала в одиночку. — Она тряхнула головой. — Переходы между уровнями — это нечто другое. Такие ворота могут создать лишь могущественные библиоманты, для этого им не требуется ничего, кроме сердечной книги. Но тем не менее это довольно сложная процедура. Если недостаточно продумать все детали, можно случайно приземлиться в какой-нибудь стене или на морском дне. — Она поглядела наверх, туда, где заканчивались ступеньки. В один момент Фурия поняла, что ей нужно делать. — Кажется, Изида — мой единственный шанс.
