Она положила семьдесят седьмую книгу на каменный парапет надгробия, потом из кожаной сумки вынула молоток и гвозди. Открыла чернильницу, в которой отец во время своих путешествий хранил невидимые чернила. Твёрдой рукой она вогнала первый гвоздь в книгу.
Девочка подумала, что бы она сказала сейчас отцу, если бы это было возможно? Слов не находилось. Она тяжело вздохнула и вбила гвоздь глубже в переплёт, пронзая всё новые страницы. Когда она вбивала второй гвоздь, на глаза навернулись слёзы, а принявшись за третий, она уже рыдала не таясь, не сдерживаясь, пока не вбила четвёртый, а затем и последний гвоздь в книгу.
— Вот и всё… — промолвила она наконец.
От прочих пустых книг, хранившихся ещё бог весть в каких библиотеках, теперь никакой опасности не исходило. Без того единственного, последнего тома, который никогда не будет завершён, все остальные книги были не более чем стопками пожелтевшей бумаги.
Фурия ещё долго сидела у склепа, вспоминая вечера, когда мама читала ей вслух «Фантастико Фантастичелли», а отец брал с собой в путешествия. Предчувствовал ли он, что Зибенштерн никогда не умрёт? На этот вопрос он теперь никогда не ответит.
Уже смеркалось, когда Фурия покинула кладбище и прошла к дому мимо кучи поломанной мебели и рам от картин, что в беспорядке были свалены на заднем дворе. Ещё утром они с Пипом начали разгребать завалы в резиденции и выносить на улицу хотя бы то, что можно было сдвинуть с места. В кучу во дворе летели разные обломки, многие из которых были больше и крупнее, чем она или Пип. Уборка изматывала и вряд ли была им под силу.
Изида уже который день спала в комнате Фурии так крепко, словно была без сознания. Лампа и кресло охраняли её покой. Раны на теле Изиды затягивались буквально на глазах, но Фурию беспокоило, что происходит у неё внутри. Вначале Изида спала тревожно, лоб её, словно в горячке, покрывался испариной, но когда Фурия мерила ей температуру, та была нормальной. Вероятно, для полного исцеления требовалось много энергии. Фурия представила себе, как в теле Изиды возрождаются страницы и на них из небытия возникают новые слова.
На площади перед резиденцией ещё пылился сгоревший «роллс-ройс». Изида вытащила останки Сандерленда из машины, и потом они вместе предали их земле. И всё же Фурия по-прежнему с опаской обходила сгоревший остов машины: как и прежде, над ним витал едкий запах гари. Им ещё предстоит придумать, как вывезти отсюда покорёженную машину.
Резиденция располагалась вдали от оживлённых дорог и ферм, непрошеные гости сюда не заглядывали. Если здесь и были видны сполохи огня, то их вполне можно было бы принять за костры на ферме Чедвика, а окрестные жители пусть благодарят, что им неизвестны истинные причины пожара. Ферфаксы никогда не устраивали вечеринок для соседей, не приглашали никого на чай, и каждый в округе знал: хозяин ничто не ценит так высоко, как покой и уединение. Если он захотел что-то сжечь, то это его дело, главное, чтобы никто не пострадал. В противном случае рано или поздно в резиденции взвыли бы сирены машин «Скорой помощи».
У статуи святой Виборады Фурия привстала на цыпочки и провела рукой по её каменным волосам. Изваяние холодно взирало на неё, но Фурия всё равно приходила к ней, поверяя ей свои мысли. И порой девочке казалось, что от лица статуи исходит спокойствие. Соприкоснувшись с Виборадой, она твёрже стояла на ногах, снова убеждаясь: что бы ни приключилось — она обязательно выстоит.
Беспокоило её и неопределённое положение Кэт и Финниана. Прежде чем Изида упала без чувств от изнеможения, Фурия поняла, что взрыв разрушил оранжерею Оландера в Либрополисе и что это стоило жизни целой группе агентов Академии. Фурия не питала иллюзий на этот счёт: что бы она ни узнавала от своих друзей, всё только подтверждало её предчувствия. С тех пор как Изида уснула, девочка ни с кем не могла поговорить о том, что произошло. Пип не знал Кэт и Финниана, к тому же он был слишком маленький, чтобы посвящать его в тайны Либрополиса. «Хотя он и не подаёт виду, что борется со своими страхами», — подумала Фурия. Во всяком случае, после всех происшествий он больше не использует свой клоунский грим, как будто вместе с мучителями погибли и все его страхи. Фурия могла только надеяться: худшее, что ему пришлось испытать, уже позади.
Стоя у головы святой Виборады, она всматривалась в фасад резиденции. В комнате Пипа горел свет, а на стёклах её собственной отражались лучи настольной лампы, которая постоянно включалась после захода солнца, чтобы Изида ненароком не проснулась в кромешной тьме. Если она вообще проснётся.
И ещё одно окно светилось на третьем этаже.
Иногда Фурия видела, как
Но этого не происходило.
Зибенштерн молчал.
Глава ВТОРАЯ
Две недели скрывалась Кэт на крышах Либрополиса и, как могла, залечивала раны, держась в стороне от тех, кто мог бы её узнать. Она избегала старых друзей и кротко училась терпению.
