– Этот кусок помета ишака, – сказал Абдул-Гамид, опускаясь на роскошный персидский ковер, – еще несколько минут назад был кади города Синопа. Он потребовал побить камнями за прелюбодеяние тех несчастных вдовушек, что по ночам разгоняют грусть и печаль твоих храбрых солдат и офицеров.
– Ну, и что же решило Твое Величество? – с любопытством спросил Мехмед-Ходжа, он же майор Османов.
– А ну его… – махнул рукой Абдул-Гамид, – отправил его в отставку и велел отправиться в Хадж, чтобы в святом городе Мекке он покаялся в своих грехах. Я-то прекрасно понимаю, что женское естество у наших женщин, волею Аллаха ставших вдовами, требует того, что необходимо им по слабой их природе. И, если бы ваши воины не лазили через дувалы, то они сами бы стали приходить к ним в лагерь.
К тому же у меня уменьшилось количество подданных, как по причине потери большей части подвластных мне земель, так и из-за гибели мужчин, которые служили в армии, и… Ну, в общем, ты все понял. И я считаю, что женщины побежденного народа должны рожать от победителей. Это улучшит человеческую породу, и дети, рожденные от отцов, которые не знают поражения, будут уверенными в своих силах и крепкими духом. Возможно, что лет так через двадцать-тридцать, хотя, возможно, я этого уже и не увижу своими глазами, но Ангорский эмират станет богатым и сильным государством. И во многом благодаря этим вдовам, которых сей нечестивый пес хотел побить камнями.
Но хватит об этом, мой друг. Я прекрасно понимаю, что мне выпало править не Россией, не Германией, и даже не Францией. Но, если будет на то воля Аллаха, я в меру своих сил постараюсь исправить это положение, поскольку у меня перед глазами есть живой пример того, каким должен быть будущий подданный ангорского эмира.
Абдул-Гамид несколько раз хлопнул в ладоши и громко сказал, как бы в пустоту:
– Кофе нам, кальян, и не беспокоить. У нас с Мехмед-Хаджи будет серьезный разговор…
Вот и сегодня, когда торговцы на базаре, завершив первый намаз, свернули свои молитвенные коврики, приготовившись начать свои каждодневные дела, из шатра вышел сам эмир Ангоры Абдул-Гамид и обозрел лагерь войск императора Александра III. Торопливо умывшись и позавтракав, русские аскеры начали спешно разбирать свои палатки, для того, чтобы уложить их на арбы, заранее приготовленные для них подданными ангорского эмира.
Пронзительно закричали маленькие серые ослики, которым предстояло тащить этот груз до самого Трапезунда. Гортанные крики погонщиков сплетались с воплями животных, создавая неповторимую восточную какофонию, которую не спутаешь ни с чем на земле.
Пока Абдул-Гамид смотрел на эту картину, у него за спиной слуги быстро и умело разбирали шатер. Повелитель правоверных со своим войском пойдет вместе с армией урусов до самых своих восточных пределов. Ибо, так оно будет спокойнее, да и проще будет устранять все возникающие на пути недоразумения.
Вот из лагеря с развернутыми знаменами вышла на дорогу первая казачья сотня, следом за ней двинулись конные упряжки с картечницами- митральезами. Великий Персидский Поход начался.
– Земля! Земля! – закричал я, уподобившись Родриго де Триана, матросу с «Пинты», одного из кораблей Колумба, когда он первым увидел Новый Свет.
Постепенно еле заметная полоска обрела очертания и превратилась в длинный зеленый остров с белой каймой пляжей на переднем плане. За ним виднелся пролив, отделявший остров от массива южнокаролинского побережья. Посреди острова вырисовывались очертания поместья Вандерхорстов, с его каменным основанием и деревянными верхними этажами и колоннадой посередине.
Вот мы и дома, подумал я, хоть и с более чем двухнедельным опозданием. Я содрогнулся, вспомнив шторм, в который мы попали через полтора дня после того, как мы в первый раз покинули остров Флореш. Океан, сейчас столь синий и безмятежно-гладкий, было тогда не узнать – волны высотой в три человеческих роста, порывы ветра, сильный дождь… Потом отец скажет, что это было не так уж и страшно – мы были довольно далеко от центра урагана, который мазнул нас, считай, краем. Но то отец, на которого качка практически не действовала, а я возблагодарил Господа, что я человек в основном сухопутный – лучше уж твердая земля под ногами, чем пляшущая на волнах палуба.
Обратно до Флореша мы тогда добирались целых четыре дня. Затем недели полторы пришлось ремонтировать «Алабаму», потом еще грузили уголь, взамен сожженного во время шторма.
За время этой вынужденной стоянки на Флореше, мы с Форрестом и с капитаном Слоном успели пару раз сходить на Корву. И здесь мне удалось наконец поиздеваться над Сергеем, поскольку если его абсолютно не волновала качка на корабле, то на лошади он ездил немногим лучше мешка с мукой.
В ответ на мои насмешки Сергей мне сказал:
– Ну, вот и хорошо, Оливер, ты и будешь давать мне уроки верховой езды. Я же десантник, морской пехотинец, а не кавалерист и лошадь раньше видел только в зоопарке.
Зато в пеших прогулках Сергею среди всех нас не было равных, он неутомимо покрывал расстояния своими широкими размеренными шагами. Искусству совершения пеших маршей уже нам предстояло учиться у югороссов. Это потребуется, поскольку лошади могут пройти далеко не везде. А с конем или без него, южный джентльмен должен уметь сражаться в любом месте и любом положении. Сергей даже перевел мне слова популярной солдатской песни.
Кстати, о ползании. После того как казнозарядные ружья и карабины центрального боя сделали возможным заряжание
