– Будь это возможным, он бы передал вам еду и раньше, но баксвэрский шериф, опасаясь вашего побега…
– Чёрт с ним, с этим тупоголовым пьяницей и бездельником! – перебил шевалье и начал выкладывать припасы на плащ, брошенный на пол темницы.
Вино в кувшине, пяток жареных цыплят, два жирных каплуна, приготовленных со всем уважением к обжигающим нёбо приправам, две копчёные рыбины, несколько хлебов, пучок зелени и свежая, исходящая нежным соком ветчина…
Когда мы закончили пировать, а от подарка остались лишь обглоданные кости, шевалье привалился к стене и облегчённо вздохнул:
– Ну вот, теперь можно и подумать. Как ни старайся, но скверно размышлять на пустое брюхо! Скверно и, даже не убоюсь этого слова, вредно! Человеческое тело, Жак де Тресс, не терпит пустоты! Ни в голове, ни уж тем более в чреве.
– Несмотря на заветы святых отцов, кои советуют держать тело в строгости, мне трудно с вами не согласиться, – признал я и допил вино.
– Святые отцы остались по ту сторону дверей, – заметил де Брег, – и уж точно не станут ломать себе головы над нашими грехами и напастями.
– Звучит не слишком весело.
– Увы, мой бедный друг… – шевалье посмотрел на окно и тихо добавил: – Ещё несколько недель, и нам станет тесно в этой темнице. Это скверно…
Его тяжёлый недуг был мне хорошо известен. Я видел, как этот храбрый и благородный дворянин, проклятый неизвестным чародеем, обращается в зверя. Да, он был оборотнем. Орландо де Брег… Оборотень из монастыря Святой Женевьевы, ставший мне другом.
Как говорил Агниус, мой монастырский наставник, да упокоит Господь его бессмертную душу: «Судьбу два раза не встречают!» Он был прав. Прав в своей неиссякаемой мудрости, которой щедро делился с новициантами Святой обители. Увы, этот почтенный старец был убит и нашёл упокоение на монастырской земле, где погребены уже многие, посвятившие свою жизнь служению Всевышнему.
Моя судьба распорядилась иным образом. Я, Жак де Тресс, должный стать монахом, стал добрым спутником Орландо де Брегу. Человеку, носящему в себе зверя. Жёсткому, а подчас и жестокому. Некоторые поступки казались противоречивыми, что заставляло усомниться в его благоразумии, но открывали всё новые загадки человеческих душ и людских судеб. Ко всему прочему шевалье был настоящим кладезем знаний, почерпнутых в книгах. Если вы читали мои записи, то многое будет знакомо и понятно. Как и тайна наших злоключений, которая, по ложному свидетельству или доносу, привела в темницу городской тюрьмы. Что бы ни случилось, оставалось уповать на милость Господню, которая могла облегчить нашу незавидную участь.
– Что будем делать, Жак? – спросил де Брег.
– Простите?
– Может быть, подумаем о наших планах?
– Вы не боитесь… – попытался предостеречь я, но шевалье не дослушал и поднял руку. Он уже в который раз удивлял чрезмерно острым слухом и зрением, позволявшим видеть даже в кромешной мгле. Вот и сейчас де Брег закрыл глаза, а затем, после небольшой паузы, кивнул и продолжил:
– Нам нечего опасаться. Тюремщики ушли вниз, а в соседней камере сидит обезумевший торговец. Сейчас он спит. В другой, – шевалье указал на стену, – сидит, а если быть точным, то сидела, женщина. Её увели утром, пока вы ещё спали. Судя по рыданиям, бедняжка свела знакомство с палачом и уже не вернётся.
– Отчего вы так решили?
– Всю ночь она бодрствовала и умоляла Господа не оставить заботами дочку, которую больше не увидит. Так что неизвестная Амели станет сиротой по вине одного зажиточного купца, написавшего заведомо ложный донос.
– Донос? За что?!
– Увы… – Орландо де Брег развёл руками. – Это мне неизвестно. Возможно, наша соседка отвергла его ухаживания и не согласилась разделить с ним ложе. Мало ли женщин сожжено на кострах по лживым наветам? Нам и без этого есть что обсудить, не правда ли?
– Вы совершенно правы, шевалье.
– Чем больше я размышляю над тайной гобелена, – продолжал рассуждать де Брег, – тем чаще склоняюсь к мысли, что дело не только в сказочных сокровищах рода де Буасси.
– Почему вы так думаете?
– Слишком много людей оказалось вовлечено в это буйство смерти.
– Измена престолу? – предположил я.
– Господь с вами, Жак! Наш король прекрасно знает о настроениях этих знатных господ, кои льстят ему на пирах и турнирах, а между тем плетут заговоры, заключают союзы и ждут удобного случая, дабы избавиться от власти венценосца. Тут дело в чём-то другом, более интересном и более древнем…
– Эта тайна очень важна для служителей Святой церкви.
– Вы совершенно правы, Жак. Недаром наш аббат и его преподобие так сцепились.
– Графиня…
– Увы, графиня Ирэн де Фуа, которой вы служите, причастна лишь косвенным образом. Ей посчастливилось стать богатой вдовой, а деньги часто
