приветствии. Осень ещё не вступила в свои права, но жара, доставлявшая столько неудобств, уже сменилась необременительным и лёгким теплом. Несмотря на это, меня бросало то в жар, то в холод. Пройдя по двору Святого Трибунала, который был выстлан каменными плитами, мы вышли из ворот и оказались на улице.
– Как это понимать, шевалье? – хрипло спросил я.
– Интересуетесь судьбой Филиппа де Камрона или замечанием отца Раймонда о верности слуг? – уточнил шевалье де Брег. Не дождавшись внятного ответа, Орландо пожал плечами и продолжил: – Если о баксвэрском шерифе, то здесь всё просто: наши святые отцы решили не беспокоить власть имущих, лелея свои цели. Жак, – наставительно заметил он, – простые воины, подобные Паскалю Жанэ, – разменная монета в бесконечной игре за право казнить и миловать. Признаться, я не совсем понимаю полезность Филиппа де Камрона для города, тем более под угрозой осады, но отцу Раймонду лучше знать. Что касается вас, Жак де Тресс, то перестаньте нервничать! Эдак вы быстро сожжёте душу и окажетесь в числе скорбных умом, коих в этом мире и так предостаточно! Если святой отец собирался закрыть вас в темницу, то сделал бы это до начала аудиенции, при нашем появлении в Святом Трибунале, а вместо кошелька с десятью золотыми вам всыпали бы полсотни плетей, дабы стали разговорчивее. Кстати, я не успел вас поблагодарить и хочу исправить свою ошибку.
– За что?
– Вы были готовы поднять свой меч на священника, дабы уберечь мою тайну.
– Я не мог поступить иначе.
– Именно за это и благодарен. Я ваш должник. Возвращаясь к словам отца Раймонда… Если он вас не задержал, значит, имеет виды. Может, решил предложить вам место в Святом Трибунале? Ему нужны смелые люди.
– Боже меня упаси!
– Согласен, их служению сложно позавидовать. Хотя… Библиотека у них весьма и весьма приличная. Жак, если его преподобие заведёт разговор на эту тему, то я бы на вашем месте хорошо подумал, прежде чем отказываться.
– Он никогда и ничего не делает просто так, – вздохнул я.
– Рад, что у вас прекрасная память.
– Что же мне делать?
– Жить, Жак де Тресс! Жить. Сегодня вечером собираюсь навестить отца настоятеля. Вы хотите пойти вместе со мной?
– К аббату Хьюго?
– Что вас так удивило?
– Он не захочет меня видеть.
– Кто знает. Аббат до сих пор в постели и не встаёт, а в монастыре ходят слухи о новом настоятеле для Святой обители.
– Неужели всё так плохо?
– Как видите, – пожал плечами де Брег.
Позволю себе заметить, что в те далёкие времена должность аббата монастыря ещё не продавалась с той лёгкостью, которую я вынужден лицезреть на склоне своих лет. Выборы проводились честно, но с досадной мирской привычкой к закулисным интригам и дрязгам. Увы, грехам гордыни и сребролюбия были подвержены многие слуги Господни, независимо от своего возраста и положения, а выборы аббата отличались не только жаркими диспутами между претендентами, но и непозволительными склоками. В борьбе за власть монахи были сродни царедворцам! На свет Божий извлекалось множество грязных и весьма сомнительных историй, кои могли очернить любого служителя церкви, независимо от его прежних заслуг и достоинств.
Происходящее в монастыре Святой Женевьевы, а именно беседы о новом настоятеле, который заменит отца Хьюго, навевало на грустные мысли. Это означало, что лагерь его сторонников лишился доверия братства и сдавал позиции.
– Вы хотите ему помочь? – спросил я.
– Я что, похож на чудотворца, который способен излечить прикосновением? – удивился де Брег. – Всего лишь хочу выразить поддержку, а заодно задать один очень важный вопрос, который касается вас, Жак де Тресс.
– Меня? Какой?!
– Вопрос о некой таинственной женщине, которая навещала вас по ночам, и чей портрет висит в замке Вердан-Фуа. Вы, верно, забыли?
– Но зачем?!
– Зачем? – хмыкнул шевалье. – Вы предпочитаете сидеть и ждать, пока её мятежная душа утратит терпение и начнёт разносить дом? Вам не хватает Магды, оплакивающей Пьера?
– Нет, но…
– Признаться, меня заинтересовала история о даме, которая вернулась с того света. Разве этого мало? Так вы пойдёте со мной?
– Да.
К моему удивлению, время для визита было выбрано весьма позднее. Часы на городской ратуше – предмете гордости здешних жителей – пробили
