женскими прелестями! Знаете ли вы, грешники, что такое блуд?! Сие… – Мастер Григориус ткнул пальцем в потолок, а потом так грохнул кулаком по столу, что вздрогнули не только кружки, но и сам прилавок. – Сие слово произошло от греческого «порнейа», что означает недозволенную распущенность, которой вы предаётесь, не жалея ни сил, ни времени! Вы олухи, только и думающие, как бы задрать юбку какой-нибудь грешнице! Забыли о словах апостола Петра?! «Дабы опять, когда приду, не уничижил меня Бог мой и дабы не оплакивать мне многих, кои согрешили прежде и не покаялись в нечистоте, блудодеянии и непотребстве, какое делали!» Алан, старый ты пьяница, я к тебе обращаюсь! – взревел Гай и ткнул пальцем в одного из бродяг. – Убери руку с бёдер этой худосочной девки и подумай о карах Небесных! Там и щупать-то нечего!
Мастер Григориус нахмурился, обвёл взглядом посетителей и продолжил:
– Между тем чревоугодие, хоть и порицается Святой церковью, является грехом гораздо меньшим! Вот и подумайте, что более угодно Господу Богу? Отдать монеты какой-нибудь потаскушке, рискуя навлечь гнев Божий, или же заказать кувшинчик вина и кусок жареной свинины?!
Оглянувшись, я заметил монаха, выходившего из комнаты шевалье де Брега. Капюшон закрывал лицо, и сей посетитель остался неузнанным. Единственное, в чём был абсолютно уверен – это не брат-инфирмарий. Монастырский лекарь был выше ростом и шире в плечах. Монах, не обращая внимания на галдящих и веселящихся гостей, прошёл к выходу и скрылся.
Немного погодя, после скромного ужина из цыплёнка и стакана белого вина, я заглянул к де Брегу. Судя по всему, Орландо чувствовал себя гораздо лучше. Несмотря на это, он встретил меня довольно хмуро.
– Что-то случилось? – спросил я.
– Жак, хотите, я расскажу вам, за что меня прокляли оборотни?
– Если вы хорошо себя чувствуете, то с удовольствием вас выслушаю.
– Не буду утверждать, что эти воспоминания приятны, но они как нельзя кстати подходят к нашим суровым будням. Если быть точным – к
– Простите? – насторожился я.
– Что вы натворили, Жак? – устало спросил шевалье.
– Господь с вами! Я ничего не…
– Давайте обойдёмся без ненужного пустословья, – перебил он. – Рассказывайте!
– О чём?!
– Раздери вас дьявол! Я понятия не имею, что вы учудили на этот раз, но мне известно о вашем проникновении в монастырь! Будь он женским, я бы вас не осуждал, но он мужской! Тем паче это случилось именно той ночью, когда умер настоятель. Будете и дальше кряхтеть и мямлить или же облегчите душу признанием?
Делать было нечего! Пусть и запинаясь от волнения, но я признался о встрече с ведьмой и нашей сделке. Когда закончил своё повествование, де Брег горестно вздохнул:
– Прах вас раздери, сударь… С одной стороны, я вам обязан жизнью, а с другой… Жак, я же предупреждал вас, что сделки с ведьмами весьма опасны?
– У меня не было иных средств, дабы спасти вашу жизнь, – сказал я и опустил голову.
– Жак, теперь у вас ещё меньше шансов спасти свою собственную! Добро бы обошлось одним лишь договором!
– Она не требовала моей души или жизни!
– Вы дали ей слово!
– Но…
– Юноша, да будет вам известно, что ведьмы весьма искушены во всевозможных кознях, которые при дворе назвали бы «интригами»! Простым смертным не дано предугадать, что они могут придумать, и не придется ли заплатить самой жизнью за такие обещания. Тем паче вы уже могли убедиться – душе Альбертины де Вердан это сильно не понравилось, раз уж она так разбушевалась! Страшно представить, что может натворить разгневанный призрак!
Орландо де Брег замолчал и перевёл дух. После весьма продолжительной паузы шевалье тяжело вздохнул:
– Экзорциста, способного противостоять этой беде, в Баксвэре нет. Разве что… – начал он и опять замолчал.
– Кто-то из Святого Трибунала? – осторожно поинтересовался я.
– Святой Трибунал редко прибегает к
– Его имя мне было неизвестно, но я видел этого человека, – кивнул я. – Вы же знаете, шевалье, что мне довелось побывать в монастырской темнице…
– Господь Всемогущий! – Шевалье вздохнул и уставился в потолок. – Этот юноша живёт в Баксвэре чуть больше года, но уже свёл знакомство со всеми
