долго, но это не бессмертие, как у вас.
Горгона проговорила с сочувствием:
– Расы тоже стареют, мельчают, а затем сходят с арены. Все остальные расы, что приспособились жить на суше, намного моложе нас. Когда первые ихтионы попытались выйти на берег, на дне океана уже сотни тысяч лет стояли города… Этим можно и нужно гордиться. Но не зазнаваться. Ты здесь, я вижу, уживаешься?
– Не со всеми, – призналась ихтионка. – Но мне легче.
– Чем? – спросила горгона и добавила с мягкой улыбкой: – Может, и мне пригодится.
– Ты тоже женщина, – пояснила Селина, – а женщин все-таки оберегают. А я еще и маленькая… таких стараются погладить по голове, а не ударить.
– Но тебе палец в рот не клади, – сказала горгона. – Верно?
– Бываю злой, – призналась Селина. – Отец говорит, у меня взрывной характер, но мне кажется, я вообще лапочка. Тебе здесь понравится. Здесь все такие интересные!
Теонард, которому посчастливилось в скитаниях многое узнать и многому научиться, вспомнил описание, где говорилось, что у горгон все тело покрывает блестящая и крепкая, как сталь, чешуя. Ни один меч не разрубит эту чешую, если это не меч Гермеса. А еще у горгон громадные медные руки с острыми стальными когтями, на головах вместо волос ядовитые змеи, а лица горгон, с их острыми, как кинжалы, клыками, с губами, красными, как кровь, и с горящими яростью глазами всегда полны злобы…
Эвриала перехватила его недоумевающий взгляд, Теонард все еще рассматривал ее, как она спросила участливо:
– Что-то не так?
Он пробормотал:
– А где же блестящая чешуя, которую не берет меч?.. Где медные руки, клыки…
Селина тихохонько улыбнулась и неслышно отошла в сторону, прислушиваясь, как Тарнат хвастается подвигами перед Аэлло.
Эвриала печально улыбнулась.
– Еще не видел разъяренных женщин?
– Стараюсь уживаться, – ответил Теонард осторожно.
– Мудро, – ответила она. – Как и я. Потому в ярость прихожу очень редко.
– А тогда носишься очень быстро на крыльях с золотыми перьями?
– Только в ярости, – подтвердила она с неловкостью. – А так вообще-то летаю неважно. Я очень домашняя. И хорошо готовлю.
– У тебя будет прекрасный дом, – заверил он. – Прекраснейший!.. А пока могу показать мой…
– И спальню? – уточнила она невинным тоном.
– Ой, – сказал он опасливо, – я вообще-то не ее имел в виду. Тем более у меня спальни нет вовсе. Просто мы здесь чуточку обжились, потому вот хотелось бы как-то облегчить… Чародей уже сказал вам с Аэлло, что обломки Талисмана выказывают свою мощь, только когда мы все в прямой видимости… и если все желают одного и того же.
Ее прекрасное лицо с безукоризненными чертами стало задумчивым.
– Сказал… это сильно связывает руки, верно?..
– Еще как, – согласился он, – а все мы настолько вольные птицы! Правда, другие бы и не рискнули искать Талисман. А мы вот и рискнули, и нашли…
Она смотрела на него ясными глазами, наконец чуть кивнула:
– Хорошо, покажи, как здесь устраиваетесь.
Теонард кивком указал ей в сторону своей башни, которую упрямо называет рыцарским замком, но успели сделать только шаг, как Лотер спросил громко:
– Эвриала, я где-то слыхал, ты можешь метать крылатые перья?
Горгона мягко улыбнулась, ее чистая светлая улыбка словно осветила ее предельно женственное лицо.
– Не я, это Аэлло может. Но и на нее не слишком рассчитывайте.
– Почему?
– У нее только по шесть маховых перьев, – объяснила она. – В каждом крыле. Они с тяжелыми остриями, могут пробить даже щит и доспехи. Но потом отрастают медленнее.
– Как у птиц?
– Быстрее, но все равно не так быстро, как хотелось бы. Что-то случилось?
Теонард перебил:
