нормального отопления и прочее.
– Ерунда какая-то, – выразил свое мнение Никифор, которого Игорь повысил до сержанта, – красиво, но жить здесь…
Мнение «сэнсэя» выражало мнение всего полка. Впрочем, с припасами австрийцы не обидели, и буквально на следующий день после заселения потянулись подводы с дровами и провизией.
Дворец-казарма больше всего напоминал санаторий – все раненые, и двигаются неспешно, с ленцой. Ну а как иначе, если раны могут открыться? Да и просто болят… Отъедались не только люди, но и лошади. Постепенно приходили в форму, и вот уже пошли разговоры о бабах…
– Ой, не советую, – сказал подчиненным на одной из посиделок корнет, – так вляпаться можно…
– Ето как, – заинтересовался один из ветеранов, – нам говорили, что бабы здесь такие… На передок слабые.
По рядам прошел смешок, и послышались довольно похабные комментарии.
– Да слабые, кто ж спорит-то, – пожал плечами командир. Уланы оживились, и глаза у них начали масляно поблескивать.
– Только вот что… Сами понимаете, другая страна, другой народ, другая религия… – католики они, – пояснил корнет.
– Все? Иль другие тоже есть?
– Есть и другие – протестанты, евреев очень много. Да эт не важно – важно то, что обычаи здесь другие, понимаете? Вот подошел ты к бабе с целью завалить ее, и что дальше?
– Ну так – брать и валить, – уверенно отозвался один из именитых кобелей.
– Ага, а потом под плетьми окажешься, потому как не к той подошел. Ну как ты различишь – кто тут из баб сама юбки на голову набросит, а кто – честная?
Зачесались затылки и щетинистые (потому как большинство брилось от силы раз в неделю) подбородки.
– Бордель? – неловко предложил один из улан.
– А больше ничего и не остается, – развел руками Игорь, – только учтите – сифилис тут гуляет так…
Вояки поежились, мало того, что поганая болезнь не лечилась, так еще и отношение к заболевшим в русской армии было самое отрицательное – жесткий карантин и впоследствии – заключение в монастырь без права выхода. Жестоко? Зато и не было почти на Руси этой дряни…
– А эт как нам…
– Вспоминайте отрочество да вручную наяривайте, – мрачно отозвался свежеиспеченный корнет.
Изображать «закат солнца вручную» долго не пришлось – командование озаботилось борделем с проверенными девицами. Ну… учитывая, что проверка была откровенно примитивной, то Игорь и немалая часть улан туда не лезли. Да и откровенно… Лучше уж «вспомнить отрочество», чем залезать на девицу, на которой только сегодня побывало с десяток человек.
Вскоре начало прибывать пополнение – новички, которые уже по году-два обучались в слободе.
– Смешные, – озвучил корнет Никифору свою мысль.
– Да, – ностальгически протянул тот, – чисто волчата – порода видна, но пока заматереют…
– Закрепи-ка их, чтобы у каждого ветерана был молодой, да пусть гоняют.
Офицеры же в обучении участия почти не принимали – незачем. Зачем лезть, если почти весь личный состав – вояки с многолетним стажем? Так, приглядеть на всякий случай…
Система была устоявшейся и проверенной временем, офицеры занимались только общим командованием, учениями от эскадрона и выше, ну и, конечно, занимались (если хотели) с наиболее продвинутыми учениками. Попаданец же, привыкший к бешеному ритму двадцать первого века, откровенно скучал и маялся от безделья, так что преподавание стало его спасением.
– Силен… – задумчиво сказал Осинский, глядя на Игоря, гоняющего улан в импровизированном фехтовальном манеже.
– Недаром один из лучших бойцов армии, если не лучший, – согласился Рысьев.
– Да я не о том, – отмахнулся полковник, – я о поведении. Заметил, что он никогда не перекладывает ответственность на кого-то другого? И свое «я» не выпячивает? Скажу я тебе… да ты и сам знаешь… Рода наш «Русин» ох и знатного… И обедневшего.
– А последнее-то с чего? – удивился Рысьев. Осинский с легким самодовольством глянул на подчиненного…
– А с того, что воспитание у вельмож отличается, те уже привыкли к более… гибкому поведению. Лизнуть там кого вовремя, прогнуться… Не трусы, но дипломаты, придворные. Если кто не особо знатен, так там воспитание попроще – видно такое. А у него, скажу я тебе, воспитание ой какое… Помнишь, он ведь и с генералами общался?
– А как же, помню.
– И как общался-то? Субординацию соблюдал, но на равных, понимаешь? И придворного воспитания точно нет. Так и получается, что ставит себя высоко, то есть роду знатнейшего, но вельможности нет, то есть обеднели давненько.
– Эк ты, Иван Сергеевич, ловко вывел, – удивился Рысьев, – но и то верно.
– А как ты хочешь, – наставительно сказал немолодой улан, – командир полка – это не только в бою командовать, но и такие моменты замечать. Так что
