– С бабы снял? С баронессы?! – хохочут егеря на наспех собранном «симпосиуме» прямо в штабе егерского батальона. – А она?
Поручик, неторопливо прожевав кусок рыбного пирога и вытерев губы, отвечает со смешком:
– Швырнула в меня туфлей и свиньей обозвала, дескать, вдовствует уже пятый год и по мужику изголодалась, а в их провинции взглянуть на соседа нельзя, чтобы гулящей не ославили. А вот так вот никто не осудит – насилие над женщинами на войне, дело привычное. Так что прогнала меня вон, а Трифону велела продолжать.
Дружный мужской хохот не прекращался долго.
Вообще, попаданец обнаружил, что знание множества забавных историй из будущего и колоссальное количество всевозможного «мусора» в голове сделало его великолепным рассказчиком. Не сразу, понятное дело, сперва нужно было узнать, что здесь считается смешным. Так и с этой историей – чуть акценты сдвинул, и смешно стало. На самом-то деле та баронесса рыдала, рассказывая о завистливых соседях, имущественной тяжбе и женской неустроенности. Так что Трифону пришлось стараться не только в постели, но и поработать психотерапевтом (а немецкий за годы кампании он немного освоил) в промежутках между…
Хвала небесам, что хоть трофеи можно было продавать через Илью Лукича. Капитан давно уже наладил неплохие связи с местными купцами, портными, кузнецами и прочими ремесленниками и продавал барахло за достаточно приличную цену, не забывая и себя, понятное дело.
– Ну с сукном ты неплохо разживешься, – оглядел залежи капитан, – где-то на тысячу талеров точно потянет. А вот что делать с остальным барахлом, понятия не имею. Тут уж как повезет.
Грифич и сам не знал – что ему делать со всевозможными портретами, посудными сервизами и прочим. Досталось вот согласно жеребьевке, но те же фарфоровые сервизы… Для уланского поручика они слишком хороши, а для имперского князя и кавалера двух орденов – мусор… А о портретах и говорить нечего.
– А знаешь что, Лукич? Почему бы не выставить все это барахло – и не только мое, как в лавках выставляют. Народ-то у нас разъехался, так что какой- никакой амбар найдется. Да пустить слух промеж штатских, что здесь можно трофеями из Пруссии разжиться. И вот еще что, я в живописи да в искусстве мала-мала разбираюсь, так что сам понимаешь, могу дать нормальную оценку.
– Да где ж ты раньше был! – вырвалось у старого ротмистра.
Разбирался с барахлом, прерывая это увлекательное (без шуток – вещи попадались порой очень интересные) занятие визитами, ровно неделю. За это время не было никаких гонцов из дворца…
– Да болеет матушка, – с сочувствием к императрице сказал знакомый гренадер при случайной встрече, обдав Игоря мощным винным выхлопом, – она сейчас вообще плоха. Дай бог, хоть этот год переживет…
Выдав информацию, гвардейский сержант перекрестился на купола ближайшей церквушки и пошел дальше, откровенно пошатываясь. Ну что вы хотели – трезвая гвардия, это нонсенс…
Гонец прибыл на восьмой день – молодой чиновник невысокого ранга. Он с таким откровенным восторгом смотрел на князя, что Игорь не выдержал и подарил молодому (лет шестнадцать от силы) парню одну из трофейных сабель.
– При Кунерсдорфе взял, хороший боец ею владел.
Чиновник аж прослезился от чувств – клинок и в самом деле был хорош, да с историей, да подарок Рыцаря Моста… В общем, улан не успел опомниться, как Яков Сирин успел записаться «в команду» и начал вываливать новости, снабжая поручика ценной информацией.
«Матушка Елизавета» любила устраивать праздники и решила устроить праздник в его честь. Поскольку она болела и капризничала, то праздник откладывался, как и общение с императрицей. Такому поведению никто не удивлялся – привыкли…
Сейчас Елизавета Петровна пошла на поправку, настроение улучшилось так, что она затеяла маскарад, поэтому и гонец.
– К портному должен вас отвести, – откровенничал Яков. – Какой костюм? Вот уж не знаю… Вроде как будет вам два мундира и что-то машкарадное. А вот что…
Юноша растерянно развел руками – императрица славилась чудачествами, и угадать ее желания было порой весьма проблематично.
Оседлав Звездочку… Да, ту самую кобылу, выданную еще рядовому улану. Пусть она была и не самых лучших кровей, но о ней единственной попаданец бы горевал, если б та погибла. Вот и берег, выезжая только в тех случаях, когда предполагалась обычная прогулка.
Оседлав Звездочку, в компании с молодым чиновником улан отправился к портному, жившему сравнительно неподалеку от дворца в богатом собственном доме. Не придворный портной, но близко, так что не бедствовал.
Поскольку ордена цеплять офицер не стал, да и ехал в изрядно потрепанном мундире, то особо не глазели. Попадались и внимательные.
– Ваша светлость! – вытянулся покалеченный солдат, выходящий из кабака.
– Светлость, светлость, – согласился князь, глядя на егерский мундир, – а ты случаем не Ефим Смолянин?
– Он самый, – приосанился егерь.
– Как же, помню… На вот, – Игорь покопался и вытащил полтину, – поправь здоровье.
Портной с домочадцами встретил улана суетливо, окружив заботой.
