– Тиха! – во всю глотку заорал Емельян. – Князь говорить будет!
Благодарно кивнув Пугачеву, Грифич влез повыше и окинул взглядом толпу – только навскидку не меньше пятисот человек, да наверняка кто-то защищает и подступы к порту. Правда, с оружием у большинства проблематично – даже военные в большинстве своем только с холодным оружием, винтовок и пистолетов немного, а уж пороха – еще меньше…
– Я – князь Грифич, принц Рюген, генерал-майор, директор Шляхетского корпуса! – громко представился он. Переждал ответные крики толпы:
– Знаем, знаем, говори! – И продолжил:
– В Петербурге переворот – Екатерина решила взять власть в свои руки! Гвардия и некоторые вельможи на ее стороне. Вы все слышали, какую ерунду они обещают!
Орать приходилось громко, надсаживая голос…
– Ерунду! – повторил Игорь. – Ну как можно верить обещаниям о снижении налогов всем и о раздаче денег? Казна не бездонная! Допустить, что они не врут, можно только в одном случае: если понять, что снижать налоги и раздавать деньги они собираются себе! А брать эти деньги будут у вас!
В толпе загомонили, обсуждая слова генерала. Тот подождал, пока гомон стихнет…
– Кто обещает?! Воры известные! Так стоит ли верить им?!
– Княже, здесь им никто не верит! – донеслись крики. – Ты про амператора обскажи!
Игорь поднял руки, призывая людей затихнуть.
– Император с наследником в Кронштадтской крепости – в безопасности!
Лица у людей сделались просветленными, и кто-то даже затянул молитву – что такое переворот и каковы его последствия, люди понимали достаточно хорошо.
– С императором Миних и командир Кронштадтского гарнизона вице-адмирал Мещерский!
И снова пришлось ждать, пока народ успокоится, – Миниха… Нет, не любили – уважали. Он стал олицетворением этакого порядочного и компетентного служаки, который много спрашивает с подчиненных, но с себя – еще больше. Ну самое главное, фельдмаршал был на редкость справедлив, и многие считали его «настоящим русским – пусть и немчура».
Орал Грифич недолго – объяснил всем, что мятеж гвардии обречен, что император (пусть пока и не коронованный) с наследником в безопасности и что главная задача защитников порта – просто продержаться день-другой, пока сюда не стянутся войска и не выбьют бунтовщиков.
Наоравшись, пришлось объяснять лидерам толпы подробности, затем снова… и снова… Наконец, он добрался до семеновцев, и… снова лекция на тему «Враг будет разбит, победа будет за нами». К счастью, вояки все-таки понимали – что такое дисциплина, так что не гомонили и не переспрашивали по несколько раз. Ну и Тимоня постарался.
Грифич не зря посылал денщика к гвардейцам, те его хорошо знали и любили. Да и как не знать того, кто демонстрирует, как надо преодолевать препятствие или ставить кулак при ударе. Да и любовь… Тимоня, с его несомненной храбростью и воинским мастерством, умением плясать и драться на кулачках, был одновременно настолько прост и бесхитростен… А главное – понятен, ведь верхом его желаний было вкусно пожрать, выпить, подраться и найти бабу. Словом, идеал гвардейца!
Звучит немного… нелепо, но что есть, то есть. Если бы Тимоня хоть чуточку играл… но нет – он просто был собой, так что друзей и приятелей у него было великое множество, причем иные – в достаточно высоких офицерских чинах.
– Александр Иванович-то где? – спросил Грифич о командире семеновцев.
– Шувалов? Да ранили его – бедро пропороли протазаном, ну и так… помяли, – мрачновато отозвался стоящий рядом сержант, – он преображенцев пытался остановить, так они его…
Тут он сжал кулаки, своего формального начальника семеновцы любили. По сравнению со своими родичами он считался бесцветным, но, учитывая, что руководил он Тайной канцелярией, бесцветность эта была скорее профессиональной.
Почему не раскрыл заговор? А как – если гвардейцы и вельможи привыкли совершенно открыто обсуждать всевозможные «прожекты» нового государственного устройства. По типу дворянской республики с расширенными для шляхты правами и урезанными – для «быдла».
Расследовал и отслеживал – и получал «по рукам», неоднократно. Разговоры эти той же Елизаветой воспринимались достаточно равнодушно, да и Петр страдал избыточным либерализмом. Да что говорить, если сам Игорь пытался донести информацию до Петра Федоровича и был достаточно невежливо… не послан, но где-то рядом…
Вдобавок при Елизавете права Тайной канцелярии сильно покромсали, и сам Александр Иванович был скорее исполнителем, чем начальником. Приказали не трогать определенных лиц и не лезть в некоторые сферы – и не лез.
На посту же шефа семеновцев он проявил себя лучшим образом – не лез. Все держалось на толковых заместителях, ну а сам Шувалов просто помогал «своему» полку по мере возможностей.
Убедившись, что Шувалов не в состоянии решать какие-то вопросы, князь обратился к фактическому командиру полка:
– Любим Арсеньевич, как с припасами дела обстоят?
