– Альфред… – прошептала Най.
– Лаура… – улыбнулся в ответ Сатана…
– Чего тебе не нравится?
– Слишком просто, – проворчал Горький. – Мы перебили охрану, вошли в центральную башню, поднялись на лифте почти до самой крыши, и нас никто не остановил. Слишком просто.
– У Дюка большие проблемы на периметре.
– Не настолько большие, чтобы снять охрану с центральной. – Горький вздохнул. – Здесь его оплот, Боксёр, его штаб, арсенал, покои… Здесь его спальня!
– И что?
– А то, что раз мы здесь, значит, Дюк этого хочет.
Из лифта они вышли вместе с Сатаной и Майором – на восемьдесят четвёртом уровне, и там же расстались, решив продолжить путь по лестнице. Однако отправились не вниз, к лаборатории, а наверх, к штабу. Поднялись на восемьдесят пятый, осмотрели ближайший коридор, убедились, что в нём никого нет, но не рискнули заглядывать за бронированную дверь, перекрывавшую путь метрах в тридцати дальше. Её можно было снести, но бунтовщики не торопились.
Их обуяли сомнения.
– Надо уходить, – выразил Горелый общую мысль. – Надо взять лабораторию, как ты хотел сначала, и уходить.
– Теперь поздно.
– Может, успеем.
Однако главарь имел в виду совсем другое.
– Не получится, – объяснил Боксёр. – Дюк не отстанет, не простит нам мятежа и будет преследовать до тех пор, пока не убьёт. – А чтобы у «верных друзей» не возникло желания расплатиться с герцогом его головой, добавил: – Будет преследовать всех нас.
– Уйдём в другой город.
– К падишаху Кеннеди, – поддержал Горелого один из бойцов.
– Кеннеди не станет затевать из-за нас войну с Борисом – выдаст. Или сам кончит.
– Он ведь собирался воевать!
Боксёр резко обернулся и зло ощерился:
– Он собирался войти в Сити, который бы мы залили кровью, понятно? Собирался завладеть Дылдой нашими руками, а потом кончить.
– Ты не хотел пускать сюда Кеннеди, – сообразил Горелый.
– Конечно, нет! Я собирался занять место герцога, а не ложиться под падишаха. И я займу! Осталось чуть-чуть! – Боксёр поднял тяжёлую штурмовую винтовку и оглядел соратников. – Мы уже должны были умереть, парни, должны были сдохнуть в канаве, отравленные Дюком. Но мы здесь. Нас всего пятеро, но мы – лучшие. И у нас есть шанс не только расплатиться с этой сволочью, но всё переиграть. У нас есть шанс одним ударом решить дело в свою пользу, и я попробую этим шансом воспользоваться. Даже если придется идти одному…
– Альфред…
– Лаура…
Чудесные ореховые глаза и ледяные синие. Взгляды, в которых любовь так сильно смешалась с ненавистью, что разделить их была неспособна даже смерть.
– Альфред…
– Лаура…
С самой первой встречи их безумным магнитом тянуло друг к другу. Раньше – чтобы любить. Теперь – чтобы убить. Они знали, что между ними кровь, но каждый из них был заворожён видом другого. И в тот короткий миг проживал все их счастливые мгновения, которые каждый – каждый из них! – помнил с неимоверной отчётливостью, а вспоминал исключительно с нежностью.
– Альфред…
– Лаура…
– Стреляйте, идиоты…
…и врезали пулемёты.
Конвертоплана.
Крупнокалиберные снаряды, рассчитанные на поражение бронированных машин, рвали тела на части, обильно окрашивая вертолётную площадку
