меня, на время отступила. Но потом она вернулась, ещё сильнее, чем прежде, и я понял, как могу от неё избавиться.
– Ах ты бедняжка! – я отвешиваю ему ещё несколько тумаков, но вовремя останавливаюсь, не давая ему потерять сознание. – Один вопрос. Почему ты косишь под старика?
Весь в синяках, с выбитыми зубами, он, дрожа, пожимает плечами:
– Да не знаю, нравится просто.
Ну что ж, не мне осуждать людей за их имидж. Но щенки – это другое дело. Я поднимаю его, держа за халат, окончательно разбиваю ему лицо и отшвыриваю – с таким расчётом, чтобы он пролетел несколько метров, прежде чем упасть.
Я размышляю, как бы продолжить нашу милую беседу, как вдруг слышу за спиной какой-то шум. Вот чёрт! Я думал, что раскурочил пинсеттер, но он всё ещё работает. Всё это время, пока я забавлялся, бедные щеночки были в опасности!
– Быстро говори, как вырубить ток!
Крастон указывает на электрощиток. Я переключаю тумблер, и свет в подвале гаснет – но шум продолжается.
– Это должно было сработать, клянусь!
Шум становится громче. Настолько, что теперь
Наконец он освобождается и встаёт на четыре лапы. Он до сих пор выглядит почти как настоящая собака, но злобный блеск в глазах его выдает. Будущий монстр встаёт на задние лапы, словно просит подачки. Лапы превращаются в ноги, совершенно не собачьи на вид. Из передних лап вырываются четырёхпалые руки. Грудь расширяется, рёбра трещат, не выдерживая напора. Висячие уши заостряются, как у гоблина. Морда, отмеченная всеми признаками благородной породы, вдохновившей создателя Снупи, пульсирует и превращается в пародию на свиное рыло. На лбу вырастают рога – они не очень большие, но из-за больших чёрных отметин бросаются в глаза.
Вы спросите, какого он цвета? Пара оттенков зелёного плюс чёрная маска вокруг глаз, как у енота.
Низкий потолок подвала не даёт монстру выпрямиться во весь свой пятиметровый рост, но он пытается. Корчась и выгибаясь, он издаёт глухой крик, в котором слышны отголоски космической бездны:
– Я Груто, пришелец из ниоткуда!
Из ниоткуда? Ну нет, этого я так не оставлю.
– Это какая-то отсылка к битникам? Или к песне «Битлз» – человек из ниоткуда, все дела?
Громила озирается с неподдельным удивлением.
– Где я? Как я сюда попал? Почему я ничего не помню?
Эгей, я знаю, каково это – прийти в себя посреди дорожки для боулинга, с трудом связывая слова. Я словно в зеркало гляжусь. Но сейчас не время для самоанализа.
Крастон ползёт к двери, надеясь смыться под шумок. Пытки – моё больное место: палачи в моей картине мира заслуживают самого строгого наказания. Так что я указываю на него:
– Эй, Груто! Я знаю, как ты тут оказался! Это всё он! Тот парень, который сейчас стоит на коленях и готовится обмочить штаны! Это он тебя сюда притащил!
Груто поворачивает голову в сторону спортсмена. Раздувает ноздри, как огромный бык в маске енота.
– Я… голодный!
– Нет, пожалуйста! Не надо! – Крастон ускоряется и выползает в коридор.
Я отодвигаюсь, чтобы уступить Груто дорогу, но ему далеко не с первого раза удаётся протиснуться в дверь. Когда он наконец справляется, Крастона уже и след простыл. Видимо, он спрятался где-то в подвале – огромном, полном самого разнообразного хлама: старые весы, сундук, манекен, сломанная птичья клетка, доска-уиджа для вызова духов – в общем, вы поняли.
Бедный Груто. Глядя на то, как он сиротливо бродит туда-сюда, нерешительно отпихивая с дороги всякий хлам, я понимаю, что он не большой мастер игры в прятки. Значит, действовать придётся мне. Единственный путь наружу – это лестница, а я не слышал, чтобы кто-то по ней взбирался, значит, Крастон до сих пор где-то здесь. Хм.
Я подкрадываюсь к Груто и шепчу ему:
– Мы же одна команда, правда?
Пришелец из ниоткуда кивает.
– Вот и отлично. Значит, так: я сейчас спрячусь под лестницей. А ты оставайся тут и погромыхай чем-нибудь, чтобы он не догадался о моём манёвре. Понял? Ну, погнали.
Я тихо подбираюсь к лестнице, нахожу себе тёмный уголок и машу рукой Груто, чтобы тот действовал по плану.
