– Ты долго ещё будешь задавать вопросы? Не пора ли нам сматываться?
– Думаю, что пора.
Я сую ей один мешок с щенками, сам подхватываю другой, и мы делаем ноги. За нашими спинами рушится стена. Я оборачиваюсь и вижу, как Грогг из Чёрной Дыры и Зутак, Невозможное Существо, застрявшие в проломе, молотят друг друга, словно Эббот и Костелло. Но остальные тринадцать монстров как следует надавливают на стену, и вся эта орава высыпает в лабораторию.
Очередная голосовая команда запирает дверь, через которую мы вошли, и мы бежим всё ниже, ниже и ниже. Туннель, извивающийся, словно винтовая лестница, достаточно широк, чтобы в него можно было затащить любое оборудование. И для монстров место останется.
Мы ещё не в безопасности. Сверху по-прежнему слышится шум, но чем ниже мы спускаемся, тем тише он делается. В какой-то момент гул механизмов, доносящийся снизу, перекрывает грохот. Он теперь звучит приглушённо – как басы из машины очередного придурка, который стоит рядом с тобой на светофоре и не понимает, что далеко не у всех людей такие дерьмовые музыкальные вкусы, как у него.
Мы оказываемся в зале, который выглядит почти так же, как и предыдущий, только без моистров. Я опускаю мешок и даю щеночкам подышать свежим воздухом.
– Секретная лаборатория под секретной лабораторией? Как Щ.И.Т. мог такое упустить'?
Эл прижимает палец к губам:
– Уэйд, помолчи!
– Ну уже нет! Я не буду молчать! Я понимаю, что нанимателей не критикуют и всё такое, но чёрт возьми! Эти умники работают в самой крутой организации на Земле, и они проморгали целую лабораторию? Уж кто-то, а Престон…
Эл прижимает руку к уху и прислушивается.
– Тихо ты, болван! Мы тут не одни.
– Ой.
Даже я, когда замолкаю, слышу чьё-то тяжёлое дыхание. Кажется, будто кто-то приходит в себя после драки. Эл, у которой со слухом всё куда лучше, чем у меня, указывает на кушетку вроде той, что стоят в кабинетах у врачей. Хотя, конечно, это может быть и очень навороченное кресло. На полу за ним виднеется красная лужица.
Я на цыпочках подхожу поближе, держа оружие наготове. Постепенно моему взору предстают две стройные ножки.
О нет.
Эти коленки я узнаю из тысячи. Это Джейн. Она ранена. Я подхожу ещё чуть ближе – и вижу, что та самая красная жидкость течёт у неё из шеи. Почему? Потому что головы на ней больше нет.
И кто же, тяжело дыша, нависает над её бездыханным телом?
Дик.
Он похож на ребёнка, которого застукали, когда он пытался спрятать руку убитой жертвы в вазу с конфетами.
– Это не то, о чём ты думаешь!
– Очень хорошо. Потому что я думаю, что ты склонился над обезглавленным телом Джейн.
– Да, но…
От души говоря, у меня был тот ещё денёк. В такие моменты – когда на душе саднит, потому что ты вспомнил, как погибла твоя собака, да к тому же ты разъярён, потому что любви всей твоей жизни отрезали голову, – в такие моменты, взвиваясь в воздух с катанами в обеих руках, тебе остаётся крикнуть только одно:
– Йи-и-иха!
Глава 27
УДАР ПРИХОДИТСЯ ДИКУ по рукам. Но вместо того, чтобы пронзить плоть, лезвия гнутся. Должно быть, у него под костюмом какая-то гибкая, плотно прилегающая броня. Не беда. Голова у него уязвимая – я помню, как тогда, в переулке, из неё сочилась кровь.
– Дай я объясню!
Я обрушиваю шквал ударов на его самодовольную рожу, обтянутую маской, – шквал, говорю вам, настоящий ураган! Не скрою, это приятно.
Он поднимает руки и отступает, но я не останавливаюсь.
– Ты не понимаешь!
Ещё несколько ударов – и он, похоже, наконец осознаёт, что я больше не намерен выслушивать его враньё.
– Ай, чёрт с тобой!
Но я уже приставил Дика к стенке. Он пытается совершить последний отчаянный рывок – сжимает кулаки, поднимает руки повыше и целится мне в грудь острыми локтями. Пф! Я сразу понял, что у него на уме. Я нагибаюсь и бью его в живот. Удар локтями приходится на мои плечи.
Гм. Локти у него не просто острые – они твёрдые, как сталь. Отличная броня. Возможно, я выбью из Дика имя портного, прежде чем с ним
