говорил, что нельзя их поприветствовать у себя в гараже!
Шведские певцы сначала немного стеснялись, оказавшись в непривычной обстановке. Их явно напрягал стоящий по центру помещения непонятный драндулет, накрытый брезентом (Николай Константинович перестраховался – а вдруг музыканты случайно разболтают его секреты представителям могучего шведского автоконцерна?). Но потом ребята расслабились, особенно когда император предложил им горячего чайку из электро-пых-пыха и горячих же пирожков с мясом, любезно предоставленных мини-версией скатерти-самобранки. Лайт-модель «Вот такие пироги», которую ВАЗЗ еще в прошлом году запустил в массовое производство, работала без сбоев. Николай Константинович, радуясь возможности поболтать на шведском, развлекал гостей историями о маме – экс-императрице, рьяно ведущей домашнее хозяйство и собственноручно ухаживающей за курами.
Сейчас они со Столыпиным, уже вполне оклемавшимся от конкурса, сидели на табуретках посреди мастерской и сочиняли официальное письмо премьер-министру.
– Считаю несправедливым оценивать детей одинаково, ведь физические данные у всех разные… – диктовал император, склонившись над массивной коробкой передач, стоящей на полу. Трансмиссия отличалась от обычной тем, что помимо стандартных, идущих сверху вниз команд («P» – паркинг, «R» – задний ход, «N» – нейтральная передача и «D» – драйв, то есть движение вперед), здесь еще справа имелась буковка «F» – fly, то есть лететь, а слева «S» – swim, то есть плыть. По задумке Николая Константиновича, при переводе рычага на одну из этих дополнительных букв автомобиль переходил либо в режим вертолета, либо в режим катера.
– Но ведь и умственные данные тоже у всех детей разные, а экзамены они сдают одинаковые, – возразил Столыпин, прекратив стучать по клавишам своего плоского лэптопа с рыбкой (модель «Камбала»).
– Нет, Семен, ты не понимаешь, – твердо сказал император, отрываясь от своих шестеренок. – Наша страна нацелена на интеллектуальное развитие своих граждан. Поэтому мозг следует тренировать постоянно, и экзамены в этом плане – хороший стимул. А уроки физкультуры в школах нам нужны в основном для здоровья. Кто желает стать профессиональным спортсменом – пожалуйста, все возможности открыты. Но заставлять детей падать от изнеможения ради хорошей оценки мы не будем.
– Слушаюсь, ваш'величество, – согласился Столыпин. – Я и сам, в бытность свою гимназистом, помнится, рыдал как младенец из-за плохой отметки по физкультуре в табеле.
– Верю, что рыдал, верю – эта картина прямо у меня перед глазами, так же как у примерно сотни миллионов зрителей «Всемогущего» по всему миру, – мягко сыронизировал Николай Константинович. – Ты не один такой мученик. Посмотри мою почту! Я буквально завален письмами от школьников и их родителей. Дети думают, раз я царь, могу делать что захочу. Да у креативного директора «Всемогущего» больше власти, чем у меня! Народу кажется, это так просто – взять и отменить оценки за физкультуру. Они не понимают, что максимум, на что я способен, – это робко попросить премьер-министра рассмотреть этот вопрос на очередном заседании Совета министров.
– Думаете, согласится?
– Мне что-то подсказывает, что глубокоуважаемая Мелисса Карловна сейчас на любое мое предложение согласится, – мрачно сказал государь. – Вообще-то меня это пугает, но не могу не воспользоваться благоприятной ситуацией ради детишек. Надо протолкнуть эту реформу прямо сейчас. Когда трон достанется моей спортивной Кати, бедным школьникам надеяться на снисхождение не придется.
Столыпин открыл было рот, явно намереваясь что-то спросить – вероятно, хотел обсудить сроки отречения от престола своего непосредственного начальника, – но потом подергал себя за магнитный пропуск, выправил его поверх галстука в солнышках и закрыл рот, так ничего и не сказав. Император всегда уважал его за тактичность.
Обер-камергер вернулся к черновику письма.
– Ваш'величество, кстати, по поводу снисхождения – к нам приходит много обращений об увеличении новогодних каникул. Люди просят растянуть праздники хотя бы до пятого января, народ не успевает отдохнуть как следует.
– Ты имеешь в виду – уйти в запой как следует? Не позволю! – сердито отозвался император. – Всю жизнь выходили на работу третьего января и будут выходить! А не то быстро потеряем звание самой непьющей страны Европы. Норвегия в спину так и дышит. Того и гляди, скатимся до уровня Ирландии с ее темным пивом, а то и Франции с ее полуденным вином!
– Патриарх очень просит сделать седьмое января выходным днем, Рождество все-таки…
– Нет, ну не могу я с этим Доброжиром. – Государь раздраженно встал, табуретка отлетела на пару метров назад. – Постоянно ему от меня что-то надо. Вот почему католические кардиналы ко мне не лезут, не требуют сделать каникулы с двадцать пятого декабря? У них тоже Рождество все-таки! Как-то же справляются!
Столыпин помял свои бараньи кудряшки и вернулся к теме письма:
– Ваш'величество, может, хотя бы тогда летние каникулы увеличим? Многие жалуются, что одного только августа детям недостаточно и было бы неплохо освободить от учебы еще и июнь с июлем.
– Ага, и сентябрь с октябрем, – саркастически прокомментировал Николай Константинович, открывая дверь, чтобы глотнуть свежего воздуха. – Ты, Семен, представь, что произойдет с головой, если ее отключить на три месяца! Потом школьники будут до зимы раскачиваться. Мозг – как машина, –
