но мне хватало. Пока мясо жарилось над костром – на угли падал жир и вспыхивал, шипя – я проверил, как одежда, – она всё ещё была сыровата, – и продолжил греться у огня, поглядывая вокруг и за мясом.
Пока было время, я размышлял над дальнейшими планами. В принципе, эту партию я проиграл, тут по-другому и не скажешь. На этой шахматной доске шах и мат мне поставил император, подло и бесчестно, но для правителя в порядке вещей. Хотя сам я таким не был и старался держать слово. А я ведь думал, что мне повезло, Александр Второй, в отличие от предшественников и преемников, не плясал под чужую дудку. Но вот оказалось, что нельзя верить врунам-историкам.
Мстить я не собирался, уже отомстил по полной, хотя император об этом ещё и не знает, но мучиться от этого будет до конца своей жизни. Как ни странно, но обдумав всё, что со мной произошло, я понял, что даже рад освобождению от этой кабалы. Да, мне начала надоедать вся эта толпа больных, ещё немного я проявлял интерес к постройкам крейсеров, но он у меня падал. Не бросал всё это я только в предвкушении своих действий в Атлантике у берегов Англии, но так как мне поломали эту игру, я решил начать жизнь с чистого листа. На этой планете князь Александров умер от подлого удара в спину, нанесённого Александром Вторым… О, кстати, надо подкинуть эту информацию простому народу, они меня любят и не простят государю это решение.
О чём это я? Ах да. Одним словом, я решил, что меня вполне устраивает моя «смерть», и теперь можно заняться тем, что мне действительно нравится, причём нравилось всегда. А нравилось мне путешествовать. На одном месте я закисал. Вот и отправлюсь в Америку, страну больших возможностей, и там буду жить. Ковбой, пионер, проводник – для меня найдётся множество работы, которая мне действительно будет интересна. Но главное – выбраться отсюда и свалить как можно быстрее. По моим прикидкам, я был километрах в шестидесяти от Архангельска. Туда и будет лежать мой путь. Но это чуть позже. Нужно отъесться, нарастить мяса, чтобы не привлекать к себе внимания, сменить внешность, и можно отправляться в путь. Да, именно так.
Мясо ещё не до конца прожарилось, когда я, урча от голода, сорвал его с ветки, на которой оно было насажено, и стал поедать, вырывая сочащиеся соком куски и тщательно прожёвывая – на это у меня силы воли хватило.
Съев мясо, я лёг, глядя на натянувшийся, как барабан, живот, и стал распределять энергию и материалы по телу. Буквально через час встал и довольно улыбнулся. Вот, уже не такой Кощей, а то руку на просвет видно было, только кости темнели. Сбегав к туше тюленя и снова согнав возмущенных чаек – пришлось уворачиваться от их бомбардировок, – отрезал ещё три больших куска и, вернувшись к костру, стал жарить их.
Пока мясо шипело жиром на толстой ветке, я проверил, как там одежда – она уже подсохла, – и оделся. Всё, со стороны хоть на человека похож.
Сидя на камне, я поглядывал на костёр и размышлял. Может, кто-то скажет, что смерть женщин и детей из родни императора будет на мне, ведь это я внедрил в их тела вирус во время профилактических осмотров и лечения, но я лично так не считал. Вирус не активировался бы, если б не подлое решение Александра Второго. То есть, по моему мнению, виноват в их будущих смертях он и только он, моя совесть была совершенно чиста. Честно говоря, если бы был выбор, я бы отомстил ему по-другому, но на тот момент это был единственный шанс, и я его не упустил, а уж если процесс пошёл, то я не стану его отменять. Не в моём это характере.
Вздохнув и отогнав все тяжёлые мысли – теперь это дела прошлые, не нужно поминать их раз за разом – я сосредоточился и мысленно осмотрел своё тело как бы со стороны. Мои умения во врачевании распространялись очень далеко, поэтому я решил модернизировать своё тело. Правда, не особо сильно: слегка уменьшил нос, сделал раскосыми глаза и сменил форму подбородка, но чуть-чуть, и всё. Теперь любой, кто общался со мной, не признает во мне князя Александрова. Ещё одну из полезных модернизаций я провёл с ногами. Усилил подошвы. Как-никак мне не один десяток километров идти до Архангельска по бурелому и скалам побережья Белого моря. Также я поработал над голосовыми связками, слегка изменив голос – сделал его сочным баритоном. Есть у меня песни под него, которые я раньше не имел возможности петь, звучание было не то.
За сутки я полностью восстановил тело до того состояния, когда оно у меня было отлично натренированным, и, повесив за спину ветку с насаженным на неё хорошо прожаренным куском тюленьего мяса (кстати, та ещё гадость оказывается, а когда первые куски ел, не замечал), энергично зашагал вдоль побережья в сторону Архангельска. Пора было выходить в люди и искать попутный борт хотя бы до Англии, оттуда в Америку рейсы постоянно ходят. Любое судно – главное, свалить отсюда. Что-то в последнее время Россия мне резко разонравилась. Вредить я ей не буду, но вот помогать теперь, даже в тяжёлых для неё ситуациях, не собираюсь. Увольте.
Идти было тяжело, дороги отсутствовали, а ещё бурелом и скалы. На третий день началась буря с дождём и молниями, и мне пришлось прятаться в невысоком лесу, сделав шалаш. Резал ветки я огнём из пальца. Тот работал как горелка, наверняка и металл может плавить. Как бы то ни было, так я и шёл.
На пятые сутки, когда до города осталось совсем немного, мне повстречалось небольшое рыбацкое селение поморов, однако я обошёл его стороной. Конечно, еда у меня закончилась, но добыть продовольствие мне было не проблема, вон, вчера камнем птицу сбил, ощипал и спокойно пожарил, а вот светиться не хотелось. Наверняка ведь слухи пойдут, тут поселения каторжников есть, всего пару часов назад видел по пути, как они работают на каменоломне, вот и не хотелось наводить местных стражей на свой след. Я, конечно, изменил внешность, но как ни печально это сознавать, жандармы государя работать умеют, уже успел в этом убедиться. Нет уж, спокойно дойду до Архангельска и растворюсь среди местных жителей. Правда, моя одежда теперь напоминает лохмотья бродяги, но будет возможность, заменю. Когда до города осталось совсем немного, я обнаружил хорошо накатанную дорогу и по ней спокойно направился дальше.
До Архангельска я добрался в этот же день, но перед самой темнотой. Дождавшись в кустах, когда совсем стемнеет, я тихо, крадучись, направился к
