– Добавила. У профессора три близких родственника, все три получили наследство от него. Всех добавила с привязкой местоположения.
– Отлично, начнем с тех, что у иудеев обосновались. По логике, именно у них должно быть то, что нам нужно.
– Там сейчас световой день. Нас могут обнаружить визуально.
– Хм, а Америка?
– Ночь.
– Летим туда.
Прятать курьер я не стал, оставил его в поле и направился к небольшому городку, что раскинулся в пятидесяти километрах от Вашингтона. Адрес был, мне помогал навигатор земного спутника, так что добрался я быстро. Проникнуть в дом тоже труда не составило. Оказалось, у бывшего ученого большая семья, поэтому, определив, в какой спальне спит именно он, уколол снотворным и, закинув тело на плечи, направился к окраине городка. Работал я в комбезе, оставив скаф на борту. Он мне тут просто был ни к чему, массивный для этого дела.
Ученый ничего сказать про палочку не смог. Да, была, профессор нашел ее в пирамиде в нише. Она была одна, это точно. Проверили, решили, что новодел, так что никакой ценности не представляет. Видимо, кто-то подшутил над советскими учеными. Там такое не раз бывало. Нет, он не знает, была ли та отправлена с багажом, он этим не занимался. Нужно у Эдика спросить, который выполнял функции завхоза и собирал личные вещи профессора. Но то, что палочка была у профессора в день его гибели, ученый помнил точно. Она на столе в палатке лежала, когда его обнаружили.
Старик рассказал мне все без утайки, под действием сыворотки правды, так что когда я узнал все, что нужно, то уколол его специальным препаратом. Из памяти у него сотрутся последние сутки, а пока пусть отдыхает на золотящейся пшенице. Встав, я направился к кораблю, оставив старика на месте. Здоровье у него крепкое, выдержит, а под утро проснется и пойдет домой.
Взлетать я не спешил. Пройдя к борту корабля, достал «Рег» и стал проводить тренировку, и занимался этим до самого рассвета, три часа. Хорошая тренировка, мне понравилось. Новое оружие я чувствовал все лучше и лучше, буквально влюбляясь в него. После этого я поднялся на орбиту и направился в Израиль, где наступали сумерки подкрадывающейся ночи. Тот самый Эдуард, что собирал личные вещи покойного профессора, проживал именно там. Не зря я хотел начать оттуда.
Курьер пришлось затопить в море, ночи тут оказались светлые, и кто-то мог разглядеть стоящий в пустыне корабль. Так что я покинул его борт на байке, затопил и полетел к нужному городу, где и проживал этот Эдуард. Выстрел снова был холостой. Тот не брал машину времени, но подтвердил, что она лежала на столе, однако когда собирал личные вещи, не нашел ее. Да и не искал, если честно. Кому нужна такая дешевка? Кто мог взять, не знает. Даже не представляет. Оставив ученого на месте, тоже проведет ночь на улице, не страшно, я полетел к другому городу, вернее даже селению, где жил второй ученый. Он с Эдуардом был в ссоре, и они не общались. Этот ученый также ничего мне сказать не смог. Палочка была. Про то, что лежала на столе в день гибель профессора, ничего не скажет, не до того ему было, не видел. В общем, еще одна пустышка.
Забрав курьер, я полетел в Россию. Один из ученых проживал в Ростове, так что я оставил корабль в поле и слетал к нему на байке. Опять пустышка. Потом были Москва и Владивосток. В последнем мне наконец улыбнулась удача.
– Толя Костюшко взял себе на память, – уверенно сказал ученый.
Быстро расспросив, я узнал, что младший научный сотрудник Тадеуш Костюшко забрал палочку со стола, сказав, что это будет память о профессоре. Этому был свидетелем только один человек, как раз тот ученый, что проживал во Владивостоке.
Заметив, что скоро рассветет, я заторопился. Снова на корабль, и полет к Украине. Чтобы особо не искать место хранения корабля, я его потопил в районе береговой линии Румынии и вылетел на байке в сторону Львова. Нужный человек жил в поселке рядом с железнодорожной станцией Рава-Русская. До рассвета осталось меньше часа, так что я поспешил найти его в домиках частного сектора, учитывая, что нумерации тут не было. Причем местный навигатор не помогал, он этот дом тоже не видел. Пришлось преобразовывать свой комбез в джинсовый костюм и искать дом ученого на своих двоих. Байк я спрятал на бывшем сеновале полуразвалившегося амбара. Видимо, он никому не принадлежал и медленно ветшал.
Поговорить с ученым, как со всеми, не удалось. Я не знал, где он живет, а спросить умудрился у соседа. Именно так, заметив, что в гараже, прогреваясь, тарахтела мотором машина, а у открытых ворот стоял и курил пожилой мужчина в кожанке и кепке, я направился к нему. Окна их дома светились, и там мелькали тени. Видимо, они куда-то решили поехать спозаранку. Мужик мне довольно приветливо кивнул, и, подумав, я все же подошел и спросил – нужно же уточнить, где проживает ученый польского происхождения.
– Толя-то? Да вот его дом. Соседи мы. Ты громче стучи, глуховат он на ухо стал, аппаратом пользуется. Как жена-то померла, совсем выходить перестал. Дети не приезжают, не нужен он никому… Собаки у него нет, не бойся.
Пришлось под любопытным взглядом соседа пройти к калитке, открыть ее и по выложенной плиткой, зарастающей травой тропинке пройти к дому. На стук хозяин действительно долго не открывал. Соседи, которые уже садились в машину, старую желтую «копейку», с любопытством на меня поглядывали, когда, наконец, ученый открыл дверь.
– Хрустальная палочка, с навершием, – коротко сказал я. – Сувенир из Египта.
– Ох-ох-ой, – по-старчески вздохнул тот и, пристально меня оглядев, спросил: – Русский?
– Да. Это имеет какое-то значение?
