простая посадская девчонка, да, упрямо сжав губы, пошла дальше. Впрочем, «пошла» – это уж слишком самонадеянно, скорей пробиралась.
Через какое-то время впереди, сверху, и впрямь показался свет! Едва заметный, зеленоватый… а вот превратился в желтый… и – почти сразу – в красный! А потом опять зеленый. Чудеса!
Загадочный разноцветный свет струился сквозь маленькое оконце под самым потолком. Подойдя ближе, Маша подпрыгнула, дотянулась… и удивленно хмыкнула, дотронувшись пальцами до стекла. И впрямь – стекло, не слюда какая-нибудь! Это что ж за богатей подвал застеклил? Неужто наверху, над клетью каменной – палаты царские! Вот так, прости, господи, выбралась!
Наверху между тем что-то загудело, махнуло по глазам лучом яркого света, пропало. И свет изменился, из разноцветного стал просто мигающим, желтым. Словно кто-то сигналы подавал!
Оно, конечно, подозрительно, но выбираться все ж таки надо – таскаться по подвалам неведомо сколько беглянке вовсе не улыбалось. Рано или поздно ее побег вскроется, наладят погоню, так что не нужно зря время терять! Подумаешь, желтый свет. Зато, похоже, на улице-то смеркается, вон, фиолетово все кругом, темновато… Если б не мигание это, не заметила бы Маша оконце, как пить дать не заметила бы.
Пошарив глазами вокруг, девушка подтащила к окну всякий валявшийся в подвале хлам – старую рассохшуюся бочку, кирпичи… Кирпичом же, чуть постояв, и ахнула по стеклышку – то и разлетелось со звоном, узница же, выжидая, застыла.
Никто на стекольный звон не бросился, никакие стражи не появились – словно не было тут никому ни до чего ровно никакого дела! Деловито вытащив из деревянной рамы оставшиеся осколки, узница перекрестилась да полезла в оконце, похвалив себя за то, что не растолстела от сытой жизни, в дородство царское не вошла, так и оставалась стройненькой девушкой, какой и до замужества была.
Вот и хорошо, что стройненькая, и что грудь не ядрами пушечными! Иная б и не пролезла бы, не грудью, так задом бы зацепилась, застряла – а Маша вот хоть бы что!
Подтянулась, змейкою ловкою проскользнула – вот уже и на улице! Кругом цвела сирень, перебивая своим приятным, медвяно-пряным запахом гнусный дух, исходящий от мостовой, залитой каким-то гладким, темно-серым камнем. Неширокую улицу обступали каменные дома, почти такие же, как и в ливонских городах, только чуть повыше этажами. Явно не московские!
Маша задумчиво покусала губу – что же, она в Ливонию выбралась? Ну, уж вряд ли… Ах да, верно это Кукуй – так на Москве слободу немецкую называли! Интересно как тут… Особенно это вот – столб с желтым мигающим фонарем! Для чего он немцам? Непонятно.
Пройдя по улице шагов пятьдесят, беглянка неожиданно увидела выскочившую из-за угла желтоглазую повозку без лошадей. Такую же, какие она с мужем видала и раньше, и мало того, что видала – даже на них ездила! Эта была серебристой, с синими полосами и синим мигающим светом на крыше. Кто бы ни был, а уж точно не стрельцы!
Проезжая мимо беглой королевы, повозка замедлила ход, но почти сразу же умчалась. Зато появилась другая – сверкающая, с музыкой! Да-да с музыкой. Внутри повозки гулко били барабаны, звенели литавры, свистели флейты! И все это так ритмично – бум, бум, бум.
– Ой, какая красотка! – остановившись рядом, восхитился выглянувший в окно кареты кучер – сивый молодой парень с наглым лицом и срамной рубахе с отрезанными выше локтей рукавами. Внутри повозки сидело еще двое таких же – видно, музыканты, правда, ни бубна, ни флейты Машенька что-то не заметила. Так ведь, честно говоря, и не всматривалась особенно. Дела ей больше нет – в чужие кареты заглядывать!
– Ну, что, красивая, покатаемся? – окинув девушку взглядом, предложил кучер. – В ночной клуб хватим, туда-сюда, отдохнем. Ты как?
– Поехали, – узница согласилась, почти не раздумывая. Надо же было как-то выбираться подальше от темницы.
Троица парней ее нисколечко не смутила, королева такой тип людишек знала еще по прошлому своему визиту в подобный мир – вместе с мужем. Магнус тогда много чего объяснял, правда, Маша мало что поняла, одно только запомнила – люди там в большинстве своем трусливые, за имущество свое да за жизнь трясущиеся. Одно слово: не воины, не князья, не бояре, а так – торговая шелупонь.
– Прошу, прошу, моя королева! – выскочил из повозки другой парень, распахнул дверь, поклонился.
Маша насторожилась – ее только что назвали королевой! Откуда узнали? Следили?
– Откуда знаешь, что королева?
– Да ты царевна наша! Принцесса! Не знаю, как еще назвать? Смотрю, во всей Москве ты – красавица первая. Серьезно.
Парень засмеялся. Обычный такой сопливец лет двадцати. Ножки тоненькие, сам – кожа да кости, тощий. Да все они тут такие. Ишь, сидят, лыбятся. Понятно – шутят. Если б погоня, так схватили б давно уже без всякой болтовни.
Так… для начала – выбраться из Москвы, а там уж видно будет. Обратно в Ливонию пробираться… или в Литву, без разницы уж теперь.
Сделав решительный шаг, королева уселась на заднее сиденье между двумя молодым парнями и, вальяжно хлопнув кучера по плечу, приказала гнать из Москвы.
– Хм… кучер! – сивый присвистнул. – Оттуда и слово-то такое знаешь? Грамотная?
– Чай, не из крестьян. Гони, давай, не разглагольствуй.
– Слушаюсь, ваше величество! Изволите исполнять?
Снова вроде бы в шутку… А вдруг нет? Вдруг и вправду погоня это, переодетые царские стрельцы? Хорошо б хоть какое-нибудь оружие…
