Тогда я послала сигнал на трэкер Ниши, но и она не отвечала. Не нашлось ни единого повода, чтобы не оставаться наедине с Матиасом, с его мускулами, с его молчанием.
Чуть раньше мы приняли душ, и было так непривычно и восхитительно вновь ощутить настоящую воду, струящуюся по коже, по волосам. Пока я сушила волосы, Матиас чистил свою обувь. Затем, вопреки моим протестам, он принялся чистить и мои ботинки. При этом свел брови к переносице и выглядел очень серьезным, вычищая грязь из швов. Глядя на бережные движения его рук, я с ума сходила от чувства вины.
В тот день, перед высадкой на Деве, застав нас с Хайсеном, Матиас сказал, что мне нельзя забывать, кто я есть. И хотя мне до сих пор не удалось разобраться в себе, кое-что про себя я знаю наверняка. Например, знаю, что я не лгунья и ненавижу секреты.
Не стоило скрывать от Матиаса то, что Хайсен рылся в его вещах. Не потому что это так важно – уверена, что Хайсен ничего не взял, – но потому что мне это не свойственно. Матиас был прав, отказавшись от маскирующих воротников с самого начала путешествия. Пусть нам придется туго в борьбе, но мы не должны забывать то, за что боремся. Как мы можем спасти Рак, если по пути утратим наши ценности?
– Роу, насчет твоей речи на Пленуме, – заговорил Матиас, вытирая носок моего ботинка, хотя тот уже и так сиял чистотой. – Может, тебе не стоит упоминать о Змееносце?
Все во мне, до последней мысли в голове, сразу же заледенело.
– Что ты имеешь в виду?
Он перевернул мой ботинок и осмотрел подошву.
– Послов вряд ли удастся в этом убедить. Я подумал, что лучше бы ты назвала только те факты, которые можно доказать уже сейчас.
Казалось, в комнате потемнело, словно кто-то приглушил свет.
– Ты до сих пор мне не веришь! После Девы, после всего, что видел сам!
– Делай в своей речи упор на психоатаку. – В его голос закрались просительные нотки. – Ты это можешь доказать, на корабле остались записи, и Мойра тебя поддержит. Но зачем приплетать детскую историю, когда можно обойтись и без нее? Знаешь же, что это только отвернет от тебя людей.
Поверить не могу: Матиас просил меня солгать! После всего, в чем сам обвинял Хайсена, сейчас он предлагал поступить так же – врать людям, пусть даже ради их блага.
Я вспомнила день посвящения, когда Ниши сообщила мне свое предположение о Змееносце. Вспомнила и то, что сама решила не упоминать Окуса в разговоре с Консулами, боясь, что меня не воспримут всерьез. Затем в памяти всплыли слова Лейлы, благословление Агаты и напутствие Ниши. И теперь я знала, почему не смогу солгать: я потеряю себя.
– Поговори со мной, – прошептал Матиас. – Ты не должна расстраиваться, если не согласна.
Я хотела поговорить, но меня переполнял гнев. Матиас все еще не доверял мне. Он не мог поручиться за правдивость моих слов, потому что не видел своими глазами то, что видела я. Он не видел в звездах угрозу ни для Тэбы, ни для Девы, а я оба раза оказалась права… И несмотря на это, он все равно отказывался принять, что угроза идет от Змееносца.
Гнев клокотал в горле бессильной злобой. Я ничего не могла сделать, чтобы доказать Матиасу свою правоту, разве что открыть эфемерид и призвать Окуса прямо сейчас.
– Роу. – Матиас поставил ботинки и опустился передо мной на колени: – Я живу ради того, чтобы служить тебе. Ты знаешь это. Я просто пытаюсь помочь тебе убедить их. Я хочу, чтобы все Дома приняли нашу сторону.
– Спасибо, – вымолвила я и, взяв его за руки, потянула вверх, чтобы он поднялся. – Просто мне надо поспать.
– Конечно, я ухожу. – В его голосе слышалась печаль.
Мне тоже стало грустно, и я поняла, что при других обстоятельствах сегодняшняя ночь могла бы сложиться совсем иначе.
– Я буду в кабинете, если тебе что-то понадобится.
Когда Матиас ушел, я еще долго лежала в темноте. Не его вина в том, что он не верит мне. Я знала, он пытается. Просто для него принять на веру что-то немыслимое – почти то же самое, что идти наперекор собственным убеждениям. Меня и раньше беспокоило его недоверие, но если тогда мне было достаточно одной его преданности, то теперь уже нет.
После всего, что случилось, я должна во что бы то ни стало убедить Дома в существовании Змееносца. Если мне это не удастся, Зодиак обречен. И если Матиас не найдет в себе силы поверить мне, вряд ли я смогу его простить. Потому что неважно, что мы чувствуем или как сильно он пытается, в итоге мы остаемся на разных сторонах.
На следующее утро мы покинули посольство и направились к Ипподрому, где проходил Пленум. В огромном многолюдном городе царила сутолока. Из- за вчерашней угрозы взрыва Ипподром оцепили, заперев подвалы и заставив послов провести ночь в убежище. Поэтому мы не смогли увидеться с представителями Рака в посольстве. Мы намеревались встретиться сейчас.
Когда прибыли на место, родителям Матиаса пришлось оставить нас и вернуться к своим обязанностям, но мы договорились найти их после выступления. Целый час ушел на спор с клерками, которые сидели за приемной стойкой и следили за соблюдением повестки дня. Мы пытались их убедить
