трибуны. Пока разные люди поднимались на трибуну с прощальными речами, женщины тихо плакали и напевали, их плачь разносился нежными аккордами над собравшимися. Когда служба подошла к концу, женщины запели самую прекрасную и печальную песню. Она безошибочно была сродни последней песни миссис Морриган, но сложнее и интенсивнее. Их голоса сливались в единую элегантную мелодию, которая, словно ковром звуков, накрывала собравшихся, вызывая слезы, но при этом даря непреодолимое чувство умиротворения.
Когда они закончили, женщины склонились перед гробом миссис Морриган, прежде чем выйти через ворота кладбища. Я заметила Мону О'Коннор, которая нежно обнимала каждую. Последняя из них провела по кудрявым рыжим волосам Моны, заправив выпавшую прядь за ухо, и поцеловала ее в лоб, как добрая тетушка. Мона подержала ее руку чуть дольше, а затем женщина вышла за ворота, исчезнув в ярком дневном свете.
В толпе появились платки, слезы были стерты и люди стали расходиться. Перед погребением молодая блондинка, которую я видела снаружи Эмерланд Арк, робко вышла вперед и положила белую гвоздику на гроб Артура Брегга. Несколько людей так же оставили различные предметы на других гробах: цветы, серебряные монеты и даже коробку сигар для покойного мистера Хендерсона. Только один гроб стоял пустым.
— Может, мы возобновим нашу дискуссию за обедом? — предложила я моему работодателю, но взгляд Джекаби был прикован к чему-то впереди. — Я хотела бы зайти на рынок по дороге, если вы не против, — настаивала я. — Я все еще должна троллю рыбину.
Мой работодатель не подавал никаких признаков, что вообще слышал меня, вместо этого неожиданно направился в сторону гробов. Я последовала за ним, протискиваясь мимо скорбящих, как форель, идущая на нерест.
Когда я подошла, Джекаби стоял у гроба Свифта.
— Давайте не будем устраивать сцен, Джекаби, — говорил Марлоу. — Просто отпустите это.
— Это оскорбление, — произнес Джекаби. Он указал на гроб. — Это неуважение к мертвым.
— Джекаби... — вздохнул Марлоу. Его мускулы напряглись, и я заметила, что он не хотел бы с силой выдворять детектива с тихой церемонии прощания. — Эти милые семьи просто хотят попрощаться со своими близкими.
— Но это неправильно, — продолжал мой работодатель, открыв свой маленький коричневый ранец, — что наш дорогой, уважаемый комиссар должен быть единственным одиноким трупом с простой лилией у головы. Погодите, уверен, у меня есть подходящий подарок для него.
Марлоу выглядел озадаченным, но все же отступил, пока Джекаби притворялся, что роется.
— А, вот и они. Он так любил их.
Взмахнув рукой, он швырнул их в гроб, послышалось эхо от клацанья невероятно тяжелых железных ботинок Редкепа, когда они стукнулись о дерево. Согнутый и обугленный кусок протеза, который крепился к лодыжке заклепками, все еще был пристегнут к ботинку. Джекаби прошествовал прочь, оставив
