– Общий сбор! – провозгласил лод Гвэйдеон. – Трубите общий сбор, Генерал!
Лод Марак находился более чем в половине перехода от лода Гвэйдеона и не мог его ни видеть, ни слышать. Но сейчас весь Орден словно сплело незримой паутиной, и каждый паладин поддерживал товарищей своей силой духа, получая от них поддержку в ответ.
– Седлаем коней! – гаркнул лод Марак. – Приказ Великого Магистра, братья! Седлаем коней!
Лод Гвэйдеон ласково коснулся гривы раши. Могучий Туман был взят им взамен Вихря, что погиб в битве с мерзостным колдуном Тахемом. Лилейно- белый, с длинной шеей и огромными лебедиными крыльями, он за всю кампанию ни разу не подвел всадника. Туман пронес лода Гвэйдеона через всю долину Инкванок, был под ним во время каждого сражения, каждой стычки.
Двенадцать коней носили на себе лода Гвэйдеона. Адмирал, Смола, Черный, Великан, Мальчик, Монах, Кнегздек, Травоед, Красавец, Гордый, Вихрь и Туман. Жизнь паладина опасна и многотрудна, так что сменялись они часто. Восьмеро пали в битвах, стали жертвами чудовищ или колдунов. Лишь Адмиралу, Великану и Гордому досталось покойно доживать дни в конюшнях Каббасианы.
Каждого лод Гвэйдеон помнил по имени, каждого любил, как члена семьи. И его несказанно печалило то, как плох сейчас Туман. Его огромные глаза стали мутными, шерсть покрылась испариной, а на губах пузырилась пена. Зов Ктулху слышали не только люди, но и животные – и им он тоже совсем не нравился.
Но постепенно он стихал. Лод Белькесир передал, что Ктулху наконец-то замолчал и снова начал двигаться.
О жалких остатках флота он просто забыл. Забыл, как о нестоящем пустяке.
Но теперь Асанте Шторм даже не пытался его преследовать. Он тихо лежал на палубе, держа за руку Делиль Ураган, и смотрел в небо. По щекам адмирала текли бессильные слезы.
Матросы тоже все валялись вповалку, мало отличимые от бревен, но отдельные колдуны начали шевелиться. Им помогали паладины – поддерживали под руки, ободряли. Лод Белькесир тряс Шамару Плеть, пытаясь привести ее в сознание, а та мотала головой, тщетно пытаясь сказать, что она уже в сознании и ее больше не нужно трясти.
То же происходило и под Кадафом. Отовсюду доносились стоны, люди медленно приходили в себя – и многие только для того, чтобы обнаружить, что их кто-то ест… или уже съел. Эйнхерии и Рыцари Света очень старались держать демонов на расстоянии, но не могли поспеть всюду.
– Экий же скверный дядька этот ваш Ктулху… – досадливо проворчал Хобокен, подъезжая к лоду Гвэйдеону на гравицикле. – Как вот с таким воевать, прости Единый? Что присоветуете, ваше паладинство?..
– Мы возьмем его на себя, – ровным голосом ответил лод Гвэйдеон, взбираясь в седло раши. – Продержитесь здесь, маршал… и да хранит вас Пречистая Дева.
– Будем думать, продержимся, коли он опять верещать не начнет, – вздохнул Хобокен. – Или еще что похуже не удумает. Я уже ничему не удивлюсь.
– Пречистая Дева этого не допустит.
Через несколько минут воздух наполнился хлопаньем крыльев. Весь Орден Серебряных Рыцарей поднялся в небеса и выстроился широким клином. Лод Марак на Аррандрахце занял свое место впереди, как новый Генерал, а подле него встал лод Гвэйдеон на Тумане.
«Встречайте нас, лод Белькесир, – мысленно произнес лод Гвэйдеон. – Мы идем».
Внизу, пошатываясь, на ноги поднялся Руорк Машинист. Его стальное тело двигалось замедленно, точно насквозь проржавело. По всей поверхности сами собой открывались ниши и гнезда, выпуская разные манипуляторы, шланги, антенны. По правому бедру текло черное масло, а левый глаз потух и чуть слышно потрескивал.
Но настроение у Руорка сделалось бодрое. Он быстро провел себе техническую диагностику, проверил работу основных узлов и цепей. Механизм работал, хотя некоторые детали требовали ремонта.
Однако с этим можно повременить. Главное, что действует артефакт-гравиранец на спине. Слегка дымя и выпуская особенно много отработанной маны, Руорк устремился в небо. Набрав скорость, он пристроился в хвост паладинам и тоже помчался в сторону Глубинного Царства.
Туда, откуда веяло аурой Ктулху.
Глава 24
Переступив порог Кадафа, Креол невольно выдохнул. Только теперь он понял, каким же чудовищным все это время было давление. Как будто невидимые руки отпустили сердце и легкие, а из головы извлекли раскаленный шуруп. Даже вой На-Хага исчез, словно тот вдруг поперхнулся костью.
А ведь аура Кадафа тоже не отличалась мягкостью. В воздухе клубился жидкий ужас, сами стены давили на разум, потолок нависал точно бескрайняя бездна отчаяния. Азаг-Тот беззвучно шептал и вопил из каждого камня, из каждой половицы – и с каждым его воплем в мозгу словно что-то лопалось.
Но сюда хотя бы не достигал зов Ктулху – и это уже было громадным облегчением.
Тишина. Безмолвие. Совершенно пустой и очень темный коридор открылся пред Креолом. В дальнем его конце виднелся мерцающий огонек, но это было и все. Темнота казалась почти материальной – еще вот чуть-чуть, и ее можно будет коснуться, погрузить руку… и схватить. Схватить нечто невидимое, даже несуществующее, но при этом непостижимо мерзкое.
