войну королевству Грумант. Вы же не станете отрицать, что наш корпус является частью грумантской армии?
– Война только с корпусом, полковник!
– Бред!
– Выбирайте выражения!
– Если выбирать, то бред собачий, временами переходящий в бред сивой кобылы. Мы имеем не войну, а нападение подозрительного и насквозь незаконного вооружённого формирования на мирное подразделение армии королевства Грумант!
Хулио де Мольфар барон фон Говерла не оценил изящество словесной конструкции. Он вообще ничего не понял.
– Так мы можем забрать раненых?
– Нет!
– Это противоречит упомянутому вами рыцарскому кодексу, полковник!
– А мы только что выяснили, что произошло бандитское нападение, так что разговоры о милосердии к разбойникам неуместны!
– Они не разбойники.
– Да? А кто же тогда? Войны, как мы уже говорили, нет, значит… Это значит, что вы должны внести выкуп за доспехи и коней проигравших, и лишь после получения выкупа вам будет позволено забрать своих людей.
– Вы поступаете бесчестно, полковник!
– Я поступаю благородно, барон! Или неизвестные разбойники отправятся на виселицу, или за проигравших поединок рыцарей заплатят их друзья. Всего два варианта.
– Назовите сумму.
– Пятьдесят тысяч марок.
– Сколько?
– Не притворяйтесь глухим, барон. У вас есть один час на принятие решения.
Раздумья галлиполидского командования затянулись и продлились не час, а все четыре. Разумеется, никто не собирался платить за вынос раненых запрошенную безумную сумму в пятьдесят тысяч марок, и полковник, выдвигая требование, прекрасно об этом знал. Просто обеим противоборствующим сторонам было необходимо протянуть время, хотя и с разными целями.
Галлиполидцы ждали подкреплений. Армию численностью девяносто тысяч человек невозможно переместить с места на место мановением руки – обозы традиционно отстают и теряются, отряды пехоты случайно сворачивают не на ту дорогу и внезапно попадают в ближайший трактир, у пришедших вовремя метательных машин таинственным образом пропадают все металлические детали… Так что в атаке на корпус принимал участие только небольшой авангард, успевший заявиться на место сражения первым. А остальные же части всё подходили и подходили с неторопливостью пьяной черепахи.
Грумантцы тоже ждали, когда противник соберётся в одну кучу, чтобы не гоняться потом за разрозненными отрядами по всей мятежной провинции.
– Понимаете, дорогой мой Франсиско, – объяснял де Багильону граф Форбарра. – О решении Совета Грандов мы узнали в тот же день и подумали… да, подумали! Мы подумали, что если конфликта всё равно не избежать, то нужно свести количество конфликтующих сторон к минимуму.
– То есть…
– Да, вашу армию пришлось вычеркнуть из списка игроков.
Де Багильон усмехнулся:
– Не слишком ли рано? Одна отбитая атака не равняется выигранному сражению.
– В какой-то степени вы правы, – согласился граф. – Но действия вашей армии предсказуемы, так как состоят из шаблонных приёмов. Насколько я разбираюсь в тактике имперских войск…
– Галлиполида больше не является частью империи!
– С чем вас и поздравляю! – рассмеялся командующий Добровольческим корпусом. – Но тактика всё равно осталась имперской, опробованной сотнями войн за несколько сотен лет. Не правда ли? Так вот… после провала с лобовой атакой рыцарской конницей последует разведка боем силами двух-трёх пехотных полков с ложным отступлением и заманиванием под удар конных лучников. В случае неудачи, а я вам её гарантирую, будет произведён обстрел лагеря «гномьим огнём» с помощью метательных машин. Не станем, кстати, упоминать недостойный нашего внимания факт, что этот огонь запрещён во всех человеческих государствах. Как говорится, на войне как на войне!
– Вы так спокойно об этом рассуждаете, граф?
– А зачем беспокоиться именно мне? Это же не меня потом поймают наши норвайские друзья и сожгут живьём вместе с обломками метательных машин. Есть у них такой славный обычай!
– Если норвайские дикари переживут обстрел!
