размеренной жизни, и войну воспринимал как тяжёлую работу и неизбежное зло. Но работу творческую, допускающую импровизации и красивые решения.
Но именно сейчас о красоте и изяществе думать не приходилось – галлиполидцы лезли на позиции Добровольческого корпуса с безумным остервенением, не считаясь с потерями и не применяя какие-либо тактические ухищрения. Пехота накатывалась на траншеи и редуты волна за волной, наступая по телам погибших мгновениями раньше товарищей, и во многих местах оборона лагеря держалась за счёт ожесточённых контратак. В рукопашном бою закалённые ветераны грумантской пограничной стражи превосходили противника умением и опытом, но первый ряд укреплений пришлось оставить.
Граф уже подумывал о введении в бой своего последнего козыря – с огромным трудом выпрошенные у Его Величества бронзовые огнеплюйные чудовища были приведены в полную готовность ещё два часа назад. Да, не хотелось бы засвечивать грозное оружие так рано, но если некуда будет деваться…
– О чём думают ваши командиры, Франсиско? – обратился командующий корпусом к представителю Совета Грандов Галлиполиды, находившемуся в лагере в странном статусе полупленного наблюдателя-парламентёра. – Выстелили поле перед нашими укреплениями трупами в четыре слоя и сейчас хотят уложить пятый! Смысл?
Де Багильон скрипнул зубами. Он уже растерял былой энтузиазм и не радовался стройным шеренгам галлиполидской фаланги. Граф прав, смысла в непрекращающихся атаках нет совсем. Лагерь Добровольческого корпуса с трёх сторон защищён бездонными непроходимыми топями, а галлиполидская армия с бараньим упорством бьёт в одну и ту же точку, позволяя обороняющимся маневрировать резервами и действовать малыми силами на узком участке. Да, кое-где оборону удалось продавить, вот только за захваченными траншеями оказывались новые, а всё пространство между ними всё так же усеяно ловушками.
– Мне кажется, сэр, что это то самое зелье, что принимали гномы во время мятежа в Лютеции.
– Что? – граф с удивлением посмотрел на де Багильона.
– Я точно не могу сказать, так как до конца не уверен, – развёл руками бывший зауряд-лекарь, – но ничем иным нельзя объяснить это безумие.
– Мать вашу, – резко выдохнул командующий и, вспомнив любимые выражения Его Величества Джеронимо Первого Ланца, добавил: – Полная задница, любезный Франсиско. Причём медным тазом накроемся как мы, так и всё ваше обкумаренное воинство.
Де Багильон не понял некоторые слова, но по общему смыслу фразы догадался об их значении. И согласился:
– Да, сэр Фридрих, им не пережить действие зелья, а нам…
Граф Форбарра усмехнулся:
– Я гляжу, вы уже выбрали правильную сторону?
– А что мне остаётся? – вопросом на вопрос ответил бывший зауряд-лекарь. – Остаться в живых у меня всё равно не получится, так хотя бы погибну в компании приличных людей. Дайте мне меч, граф, и отправьте в первую линию обороны.
– Достойно. Благородно. Возвышенно, – с одобрением кивнул командующий. – Но не будем торопиться умирать, пока не используем все резервы. Есть у меня кое-какие заначки.
– Что такое заначки?
– Потом объясню. Дежурный!
– Я здесь, командир! – откликнулся всё тот же усатый десятник.
– Запускай сигнал номер восемь! И три чёрных дыма в сторону полковника Гржимека!
– Будет сделано, командир!
Де Багильон вздрогнул, когда за спиной с шипением взлетели в небо сигнальные огни, и поинтересовался:
– Извините, сэр Фридрих, может быть, это и не моё дело, но мне кажется… Как бы выразиться…
– Выражайтесь смелее, любезный Франсиско.
– Спасибо, – кивнул де Багильон. – Скажите, граф, почему ваши подчинённые недостаточно почтительны?
– К вам?
– Нет, именно к вам. Я ни разу не слышал титулования, что в любой другой армии приравнивается к оскорблению и строго наказывается.
– Ах вот про что… – наконец-то сообразил командующий. – Вы в своей глухой провинции совсем не следите за новостями военной науки, а между тем грумантские учёные доказали необходимость…
– Командир, шесть зелёных огней от полковника! – вмешался дежурный.
– Давай сигнал номер тринадцать!
Опять огни с шипением ушли в небо, и граф Форбарра невозмутимо продолжил:
– Вот вам и наглядный пример, сэр Франсиско. В бою нет места витиеватому словоблудию, и приказы с докладами должны звучать коротко, можно даже матерно.
